– Всерьез полагаешь, меня можно удержать силой?
– Саяна! Как вот так? Ты запредельно не понимаешь!
Пошли субтитры, ясно.
– Помоги придумать, что делать дальше. Тренировки, шрам, твой отец и все остальное.
– Разберемся. – Он отмахнулся. – Как ты себя чувствуешь?
Едва закрывая глаза, вижу белое лицо Горана и лечу во тьму. Но ни ты, ни Драган об этом не узнаете.
– Хорошо. – Я улыбнулась.
– Слава богу.
– Саяна, – вернувшийся Горан протянул мне рюкзак.
– Все, мы уходим. – Заявил Данила.
Взгляд моего санклита полоснул болью по сердцу.
– Дай нам минуту. – Попросила я Охотника.
– Нет.
– Одну минуту. Подожди в коридоре. Пожалуйста. – Я дождалась, когда он выйдет, и перевела взгляд на побледневшего санклита. – Горан…
– Иди, жизнь моя, все хорошо. – Он попытался улыбнуться.
– Ухожу только потому, что это больше, чем просто мы с тобой, понимаешь? – обняв его, прошептала я. – Это жизни многих других людей и санклитов.
– Понимаю, родная. – Прижав к себе, откликнулся мой ангел. – Ты… придешь? Когда-нибудь?
– Да. – Я прикоснулась к его щеке ладонью. – Только не знаю, когда.
– Когда пожелаешь, родная. Я дождусь. Можно тебе звонить?
– Можно. – Так не хочется от него отстраняться! – Но осторожно.
– Спасибо, жизнь моя.
Не знаю, как, но наши губы встретились. Голова закружилась, но уже не от плохого самочувствия, наоборот, за спиной словно выросли сияющие крылья, сделав тело восхитительно невесомым.
– Господи! – Горан со стоном зарылся лицом в мои еще влажные волосы. – Саяна, я больше всего на свете не хочу, чтобы ты уходила, но если ты сейчас же этого не сделаешь, через минуту просто не смогу разжать руки, честно.
– А как мне мои разжать? – прошептала я.
– Любимая! – простонал он.
– Все, ухожу! – мне пришлось оттолкнуть его, чтобы выбраться из обожаемого стального кольца.
Не глядя на него, я выскользнула за дверь.
– Все хорошо? – подозрительно осведомился Охотник.
Даже близко не хорошо!
– Пойдем.
Всем телом и душой я ощущала взгляд Горана, когда мы выезжали за ворота. И его боль, которая уже стала нашей общей. Все будет хорошо, нужно только немного подождать.
Уже светало. Вокруг разливался жемчужный свет юного рассвета. Тонкие пряди – предвестники солнечного света – ласкали нежно-голубой небосвод. Душа пела, как разбуженная внезапным счастьем птаха, несмотря на полнейший винегрет чувств.
И хоть Данила увозил меня от Горана все дальше, я никогда еще не была так близка к нему, как сегодня. И никто никогда не сможет этого изменить!
– А куда мы едем? – спохватилась я через полчаса. – Поместье ведь в другой стороне?
– Сначала нужно добыть тебе алиби. – Данила свернул к невзрачному домику на окраине.
Стоило нам выйти из машины в грязном вонючем дворике, как в вольере забесновалась, захлебываясь лаем, целая стая разномастных собак.
– Любопытно, – пробормотала я, проходя вслед за Охотником к двери, которая даже на вид казалась скрипучей.
– Kim var orada ? – раздалось из-за нее, когда Данила постучал.
– Свои, открывай.
Заскрежетали замки, дверь с противнейшим скрипом распахнулась, явив нам очередного колоритнейшего персонажа.
– Данька, ты? – подслеповато щурясь, на русском завопило что-то маленькое, лохматое, тощее, полуголое – вряд ли семейники в сердечках вообще можно считать одеждой, и состоящее из одних острых углов. Локти, колени, подбородок, нос – из него все торчало наружу воинственным острием.
Лицо разглядеть не удалось – тусклая лампочка над головой этого Голлума ничем не помогала. Казалось, на него была накинута сверху тончайшая серая вуаль, под которой угадывались только очертания, а детали скрадывались.
– Я. – Подтвердил Охотник, улыбаясь. – Вадька, нужна помощь.
– Неужто и моя задница еще на что-то сгодится? – Голлум разулыбался, показав гнилые зубы, и засуетился, – вы проходите, проходите.
Осторожно ступая на не просто грязные, а чмокающие от полусгнившей массы ступеньки, я шла за Данилой, стараясь не дышать. Надежда, что на втором этаже будет лучше, развеялась, когда моему взору открылась большая комната, плотно набитая всем на свете – от старых унитазов любых расцветок до пизанских башен из книг, газет и журналов. Ясно, собиратель мусора.
Разбуженные кошаки, в большом количестве восседающие поверх богатств Голлума, окинули нас сонными взглядами и, потянувшись, продолжили спать, не обращая внимания на лениво ползающих вокруг разжиревших тараканов.
Что мы тут делаем?! Здесь же есть все – даже Эболу можно наскрести, если постараться! А может, и стараться не придется!
Пока я обмирала от ужаса, Данила что-то объяснил Голлуму, и тот, кивая, ушел в соседнюю комнату, где, вроде бы, было чище. Хоть и не намного.
– Саяна, иди сюда. – Охотник помахал рукой, явно наслаждаясь спектром эмоций на моем лице.
Я медленно подошла к нему и прошипела:
– Что ты задумал, изувер? Кто этот…
– Ветеринар я! – раздалось из второй комнаты.
– Данила?!
– Ты ничего не имеешь даже против санклитов, чем тебе не угодили ветеринары? – Охотник усмехнулся, давя ногой одного из целого семейства тараканов, шествующего в коридор.
А не вернуться ли мне к Горану после всего этого, а? На еще одну чашечку его крови – дезинфекции ради? Хорошая ведь мысль!
Думала, это просто избитый штамп из голливудских фильмов – главному герою простреливают сердце из гранатомета, но в больницу ему, конечно же, нельзя, и лучший друг, спасая, везет его, без единого стона истекающего кровью на белую обивку салона машины, к знакомому Айболиту – бывшему врачу, лишенному лицензии из-за наркотиков, козней врагов или вследствие спасения ребенка в обход жестокой системы – нужное подчеркнуть.
– Идем. – Данила почти силой дотолкал мое дрожащее от страха и отвращения тело до Голлума.
– Не бойтесь, красавица. – Он улыбнулся и, достав из пакета что-то похожее на фиксатор колена, небрежно вытряхнул оттуда очередного таракана. – Больно не будет.
– Успокойся, – Охотник сжалился надо мной и пояснил, – по официальной версии у тебя небольшая трещина кости руки, полученная вчера вечером на тренировке. Ночью стало хуже и ты отпросилась к врачу. В больнице тебе наложили лонгету, сама вести машину не могла, позвонила мне.
– Так может, в больницу и поедем? – ухватилась я за этот более привлекательный вариант.
– Ты представляешь, какие у тебя сейчас анализы будут? И как объяснить шрам? Молчу о том, что на все это уйдут сутки и фиксатор накладывать на здоровую руку никто не будет. Нужные справки я достану через знакомых в частных клиниках, но показывать тебя сейчас врачам – нельзя. Даже тем, кто в курсе. Не надо их искушать. Ты же ходячая «нобелевка»!
– Убедил. – Я со вздохом протянула руку. – Делайте, что хотите. Но если потом мутирую во что-нибудь, обещай меня пристрелить.
– Очень смешно.
Наблюдая, как Голлум накладывает лонгету, я старалась не думать о том, сколько тараканьих ножек бегало внутри нее совсем недавно, вместо этого пытаясь понять, почему даже при относительно нормальном освещении лицо ветеринара все равно словно скрыто в дымке, а вокруг тела мелькают крошечные черные мушки.
Хотя черт с ними, может, это реальные мухи или у меня после сегодняшних событий зрение шалит. Все-таки я умерла. А потом, получается, воскресла? Нет, такое уже было с другим человеком по имени Иисус. Лучше не выяснять, являлось ли это клинической смертью, или Горану удалось докричаться до меня и Бога.
– Готово. – Развеял мои философские размышления Айболит.
– Спасибо. – Я посмотрела на результат.
Простой черный фиксатор на липучках. Вполне достоверно выглядит.
– Сколько его обычно носят?
– Месяц.
– Твою мать.
– Придется потерпеть. – Данила усмехнулся.
С радостью выйдя на улицу, я глубоко вдохнула свежего воздуха и поскорее села в машину. Все еще посмеиваясь, Охотник сел за руль.