– Вас зовут Саяна? – гостья села рядом после того, как за Гораном закрылась дверь. – Красивое имя. А я Марта. – Ее духи, нежные, цветочные, не смогли заглушить затхлый запах, идущий от тела. Словно плоть уже начала гнить. Хотя я сама сейчас явно не розами благоухаю.
– Не старайтесь, – с моих губ сами собой, без малейшего усилия срывались немецкие слова. – Я не буду вас убивать.
– А кто вас просит от этом?
– Вы же здесь для этого. – Мне пришлось причинить себе дополнительную боль, подняв голову, чтобы посмотреть на нее.
Маленькая, сухонькая – само собой как-то стало понятно, что ее измотала, высушила болезнь. На голове парик – русые волосы до плеч. Лицо изрезано морщинами, в блекло-голубых глазах живет бесконечная усталость, как у глубоких стариков, хотя она, как подсказывает санклитское новое чувство, всего на десяток лет старше меня.
Крошечные мазутно-черные мушки уже вовсю кружатся вокруг, как около Голлума. Голлум? Кажется, что это было когда-то давно, да и не со мной. Но «вуали смерти» нет, просто ощущение, что вокруг головы легкая дымка, словно от сигареты.
– Рак. – Подтвердила женщина мои мысли. – Остался год.
Да, я тоже откуда-то знаю, чувствую именно этот срок.
– Так проживите его! Сделайте, что мечтали, побудьте с родными…
– Ах, милая! – она неожиданно звонко и задорно рассмеялась. – Я тоже смотрела эти голливудские мелодрамы! В жизни все не так радужно.
– Почему? – как же больно! Как это вытерпеть? Сколько времени все займет – моя смерть?
– Уж не знаю. Это вопрос туда. – Гостья ткнула пальцем вверх. – Надо будет спросить. Саяна, я уже едва хожу, ночами не сплю – уколы не снимают боль. Какие уж тут мечты! Мечта всего одна, сокровенная – не сгинуть за просто так. – Ее голос задрожал. – Знаете, каково осознавать, что за всю жизнь ничего хорошего так и не сделала?
– Почему? – вновь спросила я.
– Да кто ж знает. – Она пожала плечами. – Само как-то так получилось. Вернее, не получилось. Родилась, училась, замуж не звали, родила для себя – воспитывала, как все, любила, все ему, родному. А он в тюрьму сел. Потом вышел, пил, бил меня. Убили. Теперь рак. Когда умру, все, что от меня останется – воспоминания у соседей о наших драках с сыном. – Женщина сделала глубокий вдох. – Поэтому я прошу вас взять те крохи, что могу предложить, позволить мне хоть что-то доброе сделать. Это же потрясающе – продлить жизнь ангелу!
– Нет!
– Почему? – вернула она мне мой же вопрос. – Неужели лучше, если я умру в хосписе, крича от боли? Или шагну с высотки, чтобы меня потом поминали недобрым словом уборщики, соскребая с асфальта? Сдохну, никому не нужная, в одиночестве, проклиная Бога? Для меня отдать вам жизнь – это милость небесная. Примите мой дар! То, что для меня – всего лишь год неимоверных мучений, для вас – целый год жизни, чтобы успеть столько всего сделать! Проживите его за меня, Саяна! Сделайте те добрые дела, которые не сделала я!
Ее слова обволакивали ласковыми путами, убаюкивая совесть, уничтожая способность сопротивляться, увлекали в коварный омут, и когда она осторожно обняла меня, это произошло само собой – что-то внутри легко, без малейшего усилия, жадно втянуло ее жизнь, как коктейль через трубочку, словно я сделала долгожданный глоток воздуха, как во сне, вырвавшись со дна на поверхность.
Тело обмякло в моих руках и пришлось осознать, что произошло.
Я убила ее.
И часть меня навсегда умерла вместе с ней.
Лучшая часть.
Из груди вырвался крик – боли, отчаяния, горя, не знаю.
Я кричала, пока не охрипла. Прижав к себе женщину, которую убила, я баюкала ее, как малыша, и жаждала только одного – проснуться.
Когда Горан вошел в комнату, не осталось сил даже на то, чтобы ненавидеть его. Я безропотно разрешила ему взять меня на руки и унести в другую комнату. Он уложил мое тело на кровать, укрыл пледом и задернул шторы. Наверное, думал, что полумрак вокруг поможет уснуть. Но я знала, что тьма внутри этого не позволит…
Глава 8 Умереть легко, сложно жить
И шаг – вот этот – никому вслед,И тень вот эта, а меня – нет.М. Цветаева
Счет времени был потерян давно. Кажется, уже наступила ночь.
Я подняла голову, когда продумала план до мелочей. Выбраться из дома – получилось. Незаметно проскользнуть мимо охраны, миновать открытое пространство до заграждения – легко. Меня не видели, словно призрака. По большому счету, им я и стала – невнятная серая тень, осколок от себя прежней, не более.
На попутке я добралась до поместья Охотников. Водитель даже не взял денег. Наверное, из-за крови на моей одежде.
Словно в компенсацию за пережитое, удалось не встретить никого на территории, взлететь по лестнице и найти нужную комнату без проблем.
– Какому шайтану там не спится? – раздалось из-за двери после моего стука.
Заспанная Гюле, зевая, застыла на пороге.
– Здравствуй.
– Какого… ты приперлась? – опомнилась женщина.
– Глеб дома?
– Нет, уехал по делам.
– Вот и хорошо! – я облегченно выдохнула и почти что силой вошла в комнату.
– Ты с ума сошла? – Гуля уперла руки в талию.
– Возьми. – Я протянула ей кинжал. – Горан сделал меня санклитом. Я не могу так жить. Убей, пожалуйста.
– Точно сбрендила! – она закатила глаза.
– Смотри, – клинок разрезал плоть, кровь закапала на ковер.
– Ведь не оттереть будет! – всполошилась Гуля, но рана начала зарастать и потрясенная женщина замолчала.
Некоторое время пришлось потратить на объяснения. Когда вопросы иссякли, я вновь попросила:
– Убей, пожалуйста. Сам санклит себя убить не может, к сожалению.
– Почему ты пришла ко мне?
– А к кому еще идти? Ты единственный Охотник, ненавидящий меня достаточно сильно. И ты понимаешь, ведь так? Что бы ты сделала на моем месте?
– Верно.
Еще пара минут ушла на неуклюжие обсуждения что и как. Наконец Гуля взяла кинжал и, по закону подлости, именно в тот момент, когда клинок вошел в мою грудь, в комнату ворвался Горан.
Оттолкнув женщину, он подхватил мое оседающее на пол тело.
– Поздно. – Я удовлетворенно улыбнулась, хотя боль от кинжала и правда была адской.
– Нет! – прорычал санклит, выдернув его. – Не отпущу!
Дышать стало легче. Вскоре ушла и боль.
– Не может быть! – я посмотрела на грудь. Рана затянулась. – Она промахнулась!
Горан поднял меня на руки и молча, не глядя на собравшихся Охотников, спустился по лестнице. Также, ни слова ни говоря, он посадил меня в машину, сел за руль и тихо сказал:
– Гюле не промахнулась, Саяна. Она попала точно в сердце.
– Тогда почему я до сих пор жива?
– Не знаю, но благодарю за это небеса.
– А я их за это проклинаю!
– Твое право.
Мы выехали за ворота.
– Ты понимаешь, что твой поступок – неуважение к жертве той женщины? – спросил Горан. – Такие… происшествия укорачивают твою жизнь.
– Ее жизнь! – уточнила я.
– Пусть так. Но она с радостью отдала свою жизнь тебе. А ты хочешь спустить такой дар в унитаз?
– Я не смогу с этим смириться.
– Тогда просто живи, не смиряясь.
Ответить было нечего, поэтому дорогу до дома мы молчали.
– Саяна, пожалуйста, не поступай так больше! – умоляюще глядя на меня, попросил санклит, когда мы вошли в особняк.
– Не буду. – Я поднялась в спальню, закрыв перед его носом дверь, быстро собрала вещи в джинсовый чемоданчик – только то, с чем прилетела в Стамбул, и спустилась в холл.
– Не уходи, умоляю! – глухо сказал Горан.
– Я тоже тебя умоляла. Стоя на коленях.
– Я не мог поступить по-другому.
– Почему же?
– Потому что люблю тебя, родная!
– Это не любовь, Горан, а эгоизм. Сам говорил – одержимость. Ты думал не обо мне, а о себе. Именно поэтому ты так поступил. Ты не просто сделал меня санклитом, ты превратил меня в убийцу.