– Ольга была из тех людей, что входят в комнату и становится светлее. Она всегда улыбалась! Мы прожили много лет вместе – безумно счастливых лет. Я знал, что это безоблачное счастье рано или поздно… Но недосмотрел, старый дурак! Недооценил женскую тягу вить гнездо, рожать детей. Не буду утомлять вас своими драмами. Суть в том, что Ольга забеременела – перестала пить таблетки и… Моя вина, конечно. Она твердила одно – что все равно рано или поздно умерла бы, а так со мной останется хотя бы частичка ее. – Он помолчал, борясь со слезами. – И даже это меня ничему не научило! Я не понял, что Анжелика влюбилась. Девочка, которая только вчера задувала свечи на свое совершеннолетие, обдурила старика, которому до тысячи осталось полшага!
– Ты не виноват. – Тихо сказал Горан.
– Не соглашусь. – Савва покачал головой. – Когда она пришла домой в слезах, рассказала, что ее бросил парень, когда узнал, что она санклит, я решил, что история закончена. Первая любовь, пройдет. А потом он позвонил на ночь глядя, и она расцвела, побежала на его зов, уверенная, что они помирятся. «Не жди меня, папа! Может, я не вернусь!» Это ее последние слова. Пророческие. – Мужчина всхлипнул. – И у меня никого не осталось – ни жены, ни дочери.
Я не удержалась и положила ладонь на его руку. Он сжал ее, благодарно посмотрев на меня.
– Этот подонок решил, что она специально с ним познакомилась, хотела поиздеваться над сыном Хана! И поэтому убил! А она любила его без памяти!
Мне некстати вспомнился Алекс. Что он сделает, когда узнает правду? Что подумает? Я прикрыла глаза на мгновение, ужаснувшись тому, что поняла – в глубине души живет желание, чтобы все быстрее всплыло на поверхность, и исчезла необходимость в обмане. Проще принять последствия, чем лгать.
– Вот ее дневник. – Савва достал из внутреннего кармана пиджака небольшую пухлую тетрадь в наклейках и рисунках. – Не читал. И не буду. Отцу нельзя. – Он протянул ее мне. – Саяна, сделай это, пожалуйста. Ты девушка, вы поймете друг друга.
– Хорошо. – Я дрожащей рукой взяла дневник и открыла, мысленно попросив прощения у Анжелики – вызывайте психиатра, если хотите, но ее присутствие рядом ощущалось более, чем отчетливо.
Не знаю, сколько ушло времени на чтение. Мужчины сидели молча. Я полностью погрузилась в жизнь юной женщины. Только вчера она была девчушкой-хохотушкой, обожала отца и кота-лентяя, и втайне грезила о прекрасном принце. И он появился. Началась сказка. Все было, как в кино – свидания, робкие поцелуи, признания, бессонные ночи в ожидании встречи…
Такие знакомые мысли и чувства! И та же сжигающая душу боль от предательства. Савва был прав. Я понимала ее, хоть и не видела ни разу.
Слезы хлынули по щекам – из-за наших общих страданий. Они заставляли буквы плясать и двоиться, поэтому я раздраженно смахивала их, торопясь читать дальше. Где-то в сердце теплилась безумная надежда, что все кончится хорошо, и на последних страницах ждет счастливый конец со звоном свадебных колоколов.
Но увы, подвенечные платья остались только на рисунках, которых в тетради было множество. А закончилось все так, что мне едва удалось сдержать стон. Анжелика поняла, что беременна.
Я мысленно поблагодарила высшие силы за то, что Савва этого не знал. Но был ли в курсе Данила? Ребенок от санклитки? Жуткий позор, анекдот. Шамиль бы сам воткнул ей в сердце кинжал. У девушки не осталось бы и малейшего шанса спастись.К тому моменту, когда я дочитала дневник и, не выпуская из рук, положила на колени, мне уже самой хотелось убить этого подонка. Поэтому, посмотрев на Савву, я отчетливо произнесла:
– Вы в своем праве.
– Ты поняла. – Он кивнул, встал из-за стола и распахнул дверь в соседнюю комнату.
В ее центре стоял стул, на котором сидел Данила с кляпом во рту. Старый добрый скотч мертвой хваткой держал его руки и ноги. Жалости к нему я не почувствовала. Прежняя Саяна явно была мягче. Радоваться этому или огорчаться? Пока не знаю.
– Можно пару минут наедине с ним?
Савва и Горан переглянулись.
– Вы серьезно? Что он мне, по-вашему, сделает? – мисс Хайд пренебрежительно фыркнула, зашла в комнату и закрыла дверь.
– Здравствуй, Данила.
Серые большие глаза уставились на меня. Все его мысли читались по ним, но я все же вынула кляп.
– Спасибо. Но не надо меня жалеть.
– Не тебя жалко, а Юлию. Она сейчас мечется внизу, во дворе, умирая от страха. Никто такого не заслуживает.
– Я ничего не могу изменить. – Он стиснул зубы.
– Верно. Уже поздно.
– Ты, конечно же, на стороне санклитов, кто бы сомневался!
– Я на стороне ни в чем не повинной девочки, которую ты убил.
– Тоже будешь убеждать, что она меня любила?
– Нет необходимости. Читай сам. – Я раскрыла перед ним дневник.
– Не буду! – он отвернулся.
– Будешь! Или я сделаю это, вслух! Уважай хотя бы ее отца, ублюдок, ему нельзя это слышать! Читай!
– Хорошо.
Я держала перед ним дневник и перелистывала страницы. С каждой следующей он бледнел все сильнее. Никогда не видела его таким. Осознание содеянного все же настигло палача Анжелики и малыша, что никогда не родится. Пусть поздно, но оно пришло, обрушилось на душу, сломило и стерло его в прах.
Палач стал жертвой.
На последней страничке, разукрашенной сердечками, Данила застонал и отвел глаза.
– Нет, пей этот яд до дна! – прошипела мисс Хайд. – Он твой до последней капли! Читай!
Ярость взметнулась во мне дрожащей от ненависти гадюкой. Раздувая клобук, она жалила прямо в душу, и я жаждала причинить Даниле такую же боль.
Он предал невинную девочку, убил своего ребенка, растоптал сердце Саввы. И его вина в том, что сотворил со мной и Гораном Шерхан!
Я застонала, подняла глаза и…
Она стояла прямо за ним, рыдающим, как ребенок. Короткое желтое платье, длинные светлые волосы, огромные карие глаза – полные слез. Тонкие пальчики сжимали спинку стула. Умоляющий взгляд устремился прямо в мою душу.
И ненависть стихла, не оставив и следа – словно ласковая волна слизнула ее, принеся живительную влагу и прохладу взамен адского пламени.
Анжелика и там, где бы она ни была, любила его. И простила ему все.
Девушка поманила меня за собой. Я положила дневник на комод, и мы вышли из комнаты. Савва стоял у окна. Анжелика подошла к нему и встала рядом. Я поняла ее. По щекам заструились слезы. Она улыбнулась и положила отцу руку на плечо.
– Саяна? – мужчина обернулся.
– Вы в своем праве. – Тихо сказала я, подойдя вплотную. – Знаю, что месть принесет облегчение – несмотря на все, что говорят. Но вы можете освободиться по-другому. – Моя ладонь легла в его руку. – Это звучит глупо, но ваша дочь здесь. Считайте меня сумасшедшей, если хотите, но она стоит рядом в коротком желтом платье с розами по подолу. Тот клинок не просто сделал смертную санклитом. Это что-то большее. И мне безумно страшно, но важно не это. – Я глубоко вдохнула. – Анжелика любит Данилу. Она простила этого гада. Если вы убьете его, то обречете ее на жуткую боль. Савва, простите его! Ради дочери! Он моральный инвалид, отец сломил и сломал его. Но теперь Данила знает, что натворил. Его истинное наказание – жить с этим. Пожалуйста, Савва!
– Хорошо. – Он обнял меня и зарыдал.
Так просто? Даже не ожидала!
– Она постоянно снилась мне в этом платье. – Прошептал мужчина, взяв себя в руки. – Я верю тебе.
Под недоуменным взглядом Горана мы освободили Данилу. Он пытался просить прощения, но Савва не стал его слушать.
Я вывела Охотника на улицу и, с рук на руки, передала его исстрадавшейся матери.
Когда все благодарности стихли, а слезы начали подсыхать, я отвела объект переполоха в скромном петербургском дворе в сторонку.
– Опомнись, пока не поздно. Не превращайся в своего отца, Данила. Ты должен Анжелике.
– Саяна, спасибо. – Хрипло прошептал он в ответ. – Прости меня за все, пожалуйста.
– Прощаю. – Я обняла его, краем глаза видя, как сжимает кулаки Драган.