В центре лежали мужчина и женщина. Он — седой, высохший, как мумия. Она — словно только что уснула, с румянцем на щеках и пушистыми ресницами. Их руки были соединены в замок. Второй рукой Лилиана сжимала кинжал, направленный клинком вверх от ее груди. Два одинаковых перстня с рубинами алели на пальцах и у нее, и у него. Тонкая вязь, похожая на рисунок хной, струилась по руке женщины — от кольца до запястья, образуя причудливую мандалу. У мужчины тоже была такая, но усыхание кожи сделало ее почти неразличимой.
— Кто они? — шепотом спросила я, вопросительно глядя на санклита.
— Лилиана и ее возлюбленный. Когда он умер, она не захотела оставаться в этом мире одна, уговорила своего брата Якоба сделать кинжал из его кости и убить ее.
— Горан… — Мои глаза наполнились слезами.
— Теперь они навсегда вместе, — прошептал он, притянув меня к себе. — Раньше сюда приходили влюбленные санклиты, чтобы провести обряд соединения крови. После такого два существа становятся единым целым, как Лилиана и ее возлюбленный. Что произойдет с одним, случится и с другим. Говорят, что это была ее клятва ему. Если убивают одного, второй тоже погибает. Это сила любви.
Я расплакалась, не выдержав.
— Ну что ты, родная, — любимый осторожно вытер мои мокрые щеки. — Все, хватит романтики, не могу видеть твои слезы. — Не выпуская мою руку, он подвел нас к мраморной постели, занес ладонь свободной руки над кинжалом и медленно опустил, позволив клинку проткнуть его плоть насквозь.
Тонкие струйки крови побежали по углублениям в лезвии, но исчезли, не достигнув эфеса, словно впитались в сталь с костяными вставками. Перстень Лилианы вспыхнул ярко-красным. Горан удовлетворенно кивнул и снял руку с кинжала. Всего несколько капель упали на пол, прежде чем рана затянулась, словно ее и не было.
— Все, жизнь моя. — Он повернулся ко мне. — Можем идти.
Я все еще находилась под впечатлением, когда мы вышли из пещеры. Множество вопросов роилось в моей голове, но ни один из них задать не удалось. Потому что у входа в пещеру стоял Глеб.
Глава 6. Обещай мне!
Саяна
Горан крепко, до боли, сжал мою ладонь. Я непонимающе нахмурилась, глядя на санклита, который напрягся, как взведенная пружина, выдернула руку и бросилась к брату на шею.
— Глебка! Живой!
— И невредимый! — со смехом подтвердил он, закружив меня. — Как же я скучал!
— И я!
Смеясь и плача, тараторя, мы расцеловались, наобнимались и замерли, глядя друг на друга.
— Пойдем, Сайчонок, мне нужно многое тебе рассказать.
— Но… — Сделав пару шагов, я оглянулась на Горана.
Его взгляд ударил под дых. С опозданием удалось сообразить, что вот таким был его второй кошмар.
Ч-ч-черт! Религиозный фанатик и живой санклит. Я люблю обоих. Они оба мне нужны! Но им нельзя даже приближаться друг к другу, как огню ко льду. Что делать? Реальность обрушилась на меня, придавив тяжким грузом безысходности и тоски.
— Глеб, я не могу.
— Что и почему?
— Уважаю твое отношение к Горану, но…
— Она не знает? — перебив меня, с усмешкой превосходства спросил Глеб у моего санклита.
— Саяна, — проигнорировав его, Драган подошел ко мне. — Я должен кое-что тебе рассказать.
Опять напряженный тон и глаза, в которых плещется страх.
— Говори, как есть.
— Я дал тебе свою кровь. — Выдохнул он.
Значит, вкус железа во рту и вопли разъяренной Лилианы не были игрой воображения.
— И что это значит? — осторожно осведомилась я.
— Это древний ритуал, который сейчас запрещен. Он исцеляет смертного человека, продляет его жизнь — и значительно, вызывает… — Мужчина стиснул зубы, но заставил себя продолжить, — вызывает привязанность смертного к санклиту.
— Стоп. — Не замечая боли от своих же ногтей, впившихся в кожу ладоней, прошептала я. — Только один вопрос, на который ты ответишь предельно честно. Ты давал мне кровь в день, когда мы встретились? Горан? Не молчи!
— Да, Саяна, давал.
Вот теперь все встало на свои законные места. Чудесное молчание желудка после всего пережитого на скале и после, быстрый приход в норму, стокгольмский синдром, вспыхнувшие буйным пожаром чувства. Теперь ясно, что было всему этому причиной!