Но на высадку десанта флотоводческого мастерства Лефорта хватило. Татарская армия, осаждавшая Керчь, оказалась в окружении. Дальнейшее было уже делом техники, профессионализма немецких офицеров и отваги русских молодцев. Десант полностью перекрыл дорогу на Кафу и перегруппировался для отражения попыток прорыва татар в крымские степи.
Первый раз, потерявшая прикрытие с моря, татарская армия стала прорываться уже через трое суток. Уж очень им не понравилось, что нет никаких гарантий снабжения, особенно водой. Но нарвавшись на заслоны, да ещё оборудованные артиллерией, татары решили подождать ещё: авось турки прорвут блокаду морскую блокаду.
Ожидания оказались напрасными, ошарашенные и напуганные турки думали уже о собственной обороне. И в этом были свои резоны. Никто не мог предположить, что на Дону можно построить морской корабль, да ещё не один, да ещё так много. Глубины дна не позволяют выходить же, как же?! И само наличие флота у России на Чёрном море уже создавало не шуточную угрозу непосредственно Константинополю, тут не до Крыма, надо готовить столицу к возможному нападению.
В результате, оставшись без поддержки с моря, атакованные и со стороны дороги на Кафу и совершившими вылазку солдатами из гарнизона Керчи, остатки татарской армии были полностью разгромлены и рассеяны. Сам Селим Гирей успел сбежать с личной охраной в горы.
Крым лежал перед победителями почти без всякой защиты. И на этот раз русские своего не упустили.
Часть армии Пётр сразу выделил под командование Меншикову и направил на Гёзлев. Для поддержки с моря пристегнул к ним и небольшую эскадрочку.
После этого, спокойно и вдумчиво, на основании опроса пленных и лояльных местных был составлен подробный план занятия всех мало-мальски значимых объектов по всему Крыму. Суть его была мудра как старый бык: не бросаться сломя голову на первую подвернувшуюся коровёнку, а медленно спуститься с горы и покрыть всё стадо.
Не откладывая в долгий ящик, этот план начал претворяться в жизнь, не встречая нигде практически никакого сопротивления. Эффективных укреплений по всему внутреннему Крыму не было нигде, остатки местного населения воевать были уже не в состоянии. Хорошо укреплён был Перекоп, но с северной стороны замка, обращённой к России, а южная сторона, крымская, была гораздо слабее, поэтому и здесь большой войны не получилось.
Последним пал Гёзлев. Татары дрались с упорством обречённых. Но лишённые поддержки из вне защитники города быстро истощили свои силы, а к Меншикову наоборот, постоянно подходили дополнительные подкрепления. Наконец, очередной штурм осаждённый гарнизон Гёзлева отбить уже не смог. Русские гренадеры ворвались на стены, а затем отбили и открыли крепостные ворота. Последний оплот старого врага, не дававшего мирно жить, пал.
Не забыл Пётр и про Тамань. После взятия Гёзлева Меншиков отправился туда. По сравнению с мощными бастионами Гёзлева глинобитные укрепления Тамани показались детскими забавами. Тем не менее, за эту победу Пётр присвоил Меншикову почётное звание Тмутараканьский и приказал сразу развивать наступление по Черноморскому побережью, до Цемесской бухты, где основать крепость, и назвать без особых изысков и фантазии — Новороссийск.
С учётом последних успехов Пётр отдал приказ наступать и западной группе войск. Оставив большую часть армии в обоих Керменях, значительный отряд выдвинулся к Кинбурну. Главным звеном в обороне турок на этом направлении был Очаков, сильно укреплённый после Крымских походов Голицына, поэтому гарнизон осаждённой крепости в обороне особо не упорствовал, как только турки убедились в серьёзности намерений русских, сразу капитулировали. Впрочем, капитуляция прошла на самых почётных условиях: кинбурнцам было позволено покинуть крепость с личным оружием и забрать в собой в Очаков столько имущества, сколько сможешь унести, а офицерам было разрешено ещё и нагрузить повозку, старшим офицерам — три.
К осени 1695 года Русскому Царству удалось захватить территорию на юге своих границ от Днепровского лимана до Цемесской бухты и выйти к морю на всём протяжении побережья. Оставались, правда, ещё недобитые ногайцы и татары в Кубанских и Приднепровских степях да в Крымских горах, но это было уже локальной угрозой, причём частично поддающейся решению путём переговоров.