Возвращение в Москву Петра после крымских побед было торжественным. Для прохождения по Москве соорудили триумфальную арку, под которой маршировали колонны победителей. Народные гуляния продолжалось всю ночь.
После окончания всех празднований Пётр собрал в Кремле своё правительство для обсуждения итогов кампании и планирования дальнейших действий. Порадовавшись за успехи русского оружия плавно перешли к внутренним делам.
Князь-кесарь Фёдор Юрьевич Ромодановский, управлявший страной во время отсутствия в столице Петра, обрадовал все тем, что никаких смут пока не было, сплошное благолепие.
А князь Борис Голицын, оставленный в столице «на хозяйство», поубавил оптимизма.
— Поступления в казну значительно сократились, такими темпами нам денег на войну на следующий год никак не хватит.
— Как так! — возмутился Пётр, — мы же вместе считали, должно было хватить!
— Исходные данные были неполные, в приказах не всё считали — пояснил Голицын, — настоящие расходы на армию встали в 2 раза выше запланированных, а на флот — в 3 раза.
— Вот гадство! Бляжьи дети! Крапивное семя! Да за ракой разрыв нашей казны надо всем этим счетоводам косоруким разрыв жоп устроить! — ругался Пётр.
— За нами дело не станет, — всерьёз воспринял ругань Петра глава Преображенского приказа розыскных дел Ромодановский, — такой треск от рванья жоп стоять будет, заслушаешься.
Фёдор Юрьевич свой дело любил, отдавался ему прям со всей страстью, поэтому даже радовался когда Пётр был в столице: не нужно было исполнять за царя дополнительные обязанности и можно было полностью сосредоточиться на розыскных делах.
— Тебе бы всё жопы рвать, — буркнул Пётр, — из них, что ли деньги доставать будем, а?
И обозрев присутствующих тяжёлым взглядом, ещё раз вопросил:
— А?!
— Придётся сократить расходы, — опять взял слово Борис Голицын, — кампанию 1696 года пропустим, зато к следующей соберём недоимки и тогда уж повоюем.
— Ага, а турки нас ждать будут, — съязвил Меншиков, — да как только мы заслон ослабим, они сразу Крым себе вернут, да ещё и Азов прихватят.
— В общем так, денег есть или содержать пол армии весь год или всю армию полгода, — сообщил Голицын, — надо выбрать.
Ну что, — подъитожил Пётр, — значит нужно склонить турок к перемирию, а после поедем по союзникам денег в долг клянчить, может дадут. А там видно будет.
XI
География запланированных к посещению стран была широчайшая, но от идеи Великого Посольства пришлось отказаться. Всю пышность, роскошь и показуху принесли в жертву экономии. Безденежье вынуждало. Решили обойтись тайным посольством. Вроде как едет посол, но неофициально, а все кого это касается, по обе стороны границы знают, что под именем человека из свиты посла, урядника Преображенского полка Петра Михайлова, путешествует сам русский царь: Пётр Алексеевич Романов собственной персоной.
Дабы не пострадал государственный престиж, также неофициально было сообщено, что такие нарушения русской царской посольской традиции вызваны чрезвычайной расположенностью гостей к принимающей стороне. Ибо, мол, традиции неимоверно перегружены всяческими условностями и ограничениями, а так — время деньги, перетрём всё по-быстрому и разбежимся по своим делам. И вам хорошо, и мы не против.
Причём неизвестно ещё, от чего престиж пострадал бы больше — Великое Посольство тот ещё цирк! Как это было у нас? Например, в Пруссии. Толпа «дипломатов» доморощенных почти 300 рыл, все вошли в приёмный зал курфюрста, народу набилось битком, стало тесно настолько, что глава посольства (Лефорт) оказался лицом к лицу с самим Фридрихом III, да так близко, что не мог толком сделать положенные по протоколу поклоны: утыкивался в него! Наши все как на подбор: шубы долгополые, рукава длинные с прорезями для рук, боярские высокие шапки из ценных пород меха.[15] В таком виде посольство скорее противопоставляло Россию остальным странам, чем сближало с ними.
Процедура тоже была оригинальная. Переговоры вели два раза. Первый раз — на приёме. С важным видом обменивались мнениями, а послы всё обещали пересказать царю сразу, вот как только в Москву вернутся. А как иначе? Царю то Святую Русь вообще покидать нельзя — бесчестие, осквернение! При этом стоявший в сторонке Пётр, изображавший охрану, только что в голос не ржал, над всеми участниками этой канители, и над гостями, и над хозяевами. Потом, после официального мероприятия, уже приватно, шли нормальные дипломатические беседы. Детский сад!
15
Такая и была дипломатия, причём не только русская, показухой страдали повсеместно, разве что не такой аляпистой.