К рыбакам он приплыл на лодке. В Петербурге того времени без лодки как без ног. Город-то частично находится на островах. Вон Петропавловская крепость находится на Заячьем острове. Потом, с годами (столетиями!), появятся десятки больших мостов и относительно небольших мостиков. А пока есть универсальное и практически единственное средство передвижения — лодка. Вот и Дмитрий купил этот нехитрый и дешевый тип судна.
Старый рыбак Эйно — староста рыбацкой деревни в шесть десятков человек — встретил его как старого знакомого. Простоявший здесь десяток гвардейцев, которым командовал Никита Логинов, приучил всех, что трогать рыбаков опасно для своего здоровья. Когда это стало понятно самым тупым, караул ушел, и рыбаки могли наслаждаться покоем и не дергаться при каждом незнакомом человеке. И все это сделал Дмитрий.
— Вы теперь мои крепостные, — сообщил Эйно Дмитрий. Тот не выразил больших отрицательных эмоций. Рыбаки уже сотни лет находились в крепостной зависимости. А когда шведы ушли, они довольно-таки быстро поняли все «прелести» свободного житья. В этом мире слабого всегда старался пожрать сильный и крепостное право было не всегда в тягость. Лишь бы парень был не сумасброд и не скупердяй. Дмитрий уже показал себя с надежной стороны, и староста в свою очередь был готов поручиться за рыбаков.
— Тяготы большие будут? — уточнил он, — и еще какие?
Вопрос был для них весьма актуальный. Старый, еще шведский барин брал у рыбаков три четверти рыбы, накладывал различные повинности типа право первой ночи и подводной повинности. Да еще требовал барщину. А ведь были еще государственные налоги. Не зря нищие рыбаки даже не подумали поминать его добрым словом. И никто не встал за шведов.
— Четверть улова рыбы для меня, — четко сказал Дмитрий, — еще четверть вы мне продаете. Ну и государственные повинности, тут извини, я не вправе сам решать…
Эйно немного поразмышлял, нет ли здесь какой хитрой, но потом очень болезненной уловки. Больно уж условия хорошие ставит этот русский.
— И больше ничего? — с подозрением спросил он, — с каждой семьи не потребуешь рубаху на рождество? Не заставишь ублажать барина в первую брачную ночь невесту?
— Государственные повинности могут изменяться, могут появиться и новые. Но то дело государево, не мое. А мои повинности — вот оно и больше ничего!
Эйно только хмыкнул, молча почмокал губами. Затем нехотя резюмировал:
— Добрый ты весьма, но может и хитроумный. Не обманешь ненароком простодушного рыбака?
— Будьте со мной честны и трудолюбивы, и я буду вам всегда добрым барином, — ответил Дмитрий старой книжной сентенцией.
Поладили с обоюдным миром. Были рыбаки как бы вольные, стали просто крепостные. Зато не нужно больше гвардейцев. Их барин настолько был страшен, что любой грабитель может зайти только случайно. И сразу сбежит, только пятки будут сверкать.
Дмитрий перешел к другому очень актуальному для него вопросу:
— Ты не можешь мне помочь выйти на контрабандистов?
Глаза Эйно непривычно забегали. За связи с ними могли и повесить, если докажут, что ты пользовался их товаром в ущерб государству. И всесильный барин не сможет помочь. Он немного вкрадчиво заговорил, почти уговаривая Дмитрия не влазить в эту тему:
— Мы люди тихие и бедные, нам совершенно не с руки общаться с этими грязными разбойниками, которые вечно ввязываются между государствами и тем имеют большую прибыль.
Опытный попаданец четко оценил это с высоты сразу двух веков (XVIII и XXI):
О, как заговорил. Точно хорошо знаком. И даже, может быть, посылает своих людей, когда бывает необходимо, за малую мзду.
Дмитрий слазил в кошель, сгреб горсть денег — старых серебряных проволочных копеек и новых медных и серебряных монет достоинством в копейку, алтын и пятак. Подвинул это сокровище к старосте.
— Мне нужно для не для себя, а для общего дела. Все хорошо заработают. И, конечно, я никому ничего не скажу. Не государственное это дело.
Староста ошарашено посмотрел на деньги. Для него это была пещера Аладдина, а, может быть, и больше. Прибалтийские рыбаки были очень бедны.
— Здесь слишком много, — честно предупредил он.
— Я знаю, — ответил Дмитрий, — будешь мне помогать, станешь получать еще. Я своих людей не граблю и не обманываю.
Эйно долго помолчал, беспокойно размышляя.
— Хорошо, я поговорю с ними, — наконец, сказал он, — но решать будут они сами. И, скорее всего, откажут. Тут ведь легко попасться. И никто этому не радуется. Русские сразу вешают, шведы отрубают головы, поляки вообще садят на кол. А жизнь только лишь одна.