Дмитрий его не испугался. Потому, что это точно не был медведь. По крайне мере, у косолапого не хватило бы сообразительности так матерно ругаться и сексуально представлять, что он сделает со встречным.
Широко зевнув, Дмитрий потихонечку зашевелился. Пора было собираться. Судя по тембру, это оказался Никита Логинов. И он, собака грязная, по дружески не даст ему лежать на этом прекрасном песочно-галечном берегу ручья, а потащит похмелятся.
Ведь, наверняка, рассудит — если будет пить один сын боярский Никита Логинов, то это будет голимая пьянка и кухарки его скоро пошлют подальше. А вот если он приведет голову отряда, которого не только боятся, но и уважают, то не только щедро нальют, но и еще и закусить дадут. Ибо с Дмитрием средневековые женщины, как и с любым начальником, предпочитали не спорить, а ласково общаться. Таков местный менталитет, не то, что женщины ХХI века!
Глава 10
Когда Никита его настырно нашел, Дмитрий уже смирнехонько сидел одетый, и был почти готов к новым подвигам (питию хмельного). Хотя, здесь уже срабатывал рефлекс начальника и Дмитрий, хотя и похмельный, но начинал себя контролировать. И, кажется, как и любой командир, был готов работать своими подчиненными.
Никита, разумеется, потащил его к желанной ему водке, то есть на наспех сделанной кухне, где прикрылся перед женщинами Дмитрием. Тот, хотя и был готов к этому, рассердился, решив, что и он может с ним поиграть. Хватит жрать! Вчера так упились, а все равно во втором бочонке только содержимое попробовали. Этак, они несколько дней у него водку будут пить, скоты! Слишком крепкой оказалась водка для аборигенов ХVIII века.
— Настасья, — позвал он старшую кухарку, зрелую женщину, обладающую стальными мышцами и железным характером. Мужа своего — плюгавенького мужчину, находящего, кстати, здесь же, в отряде, внешне она почитала, но фактически держала в ежовых рукавицах, — вчера хорошо выпили и хватит. Не свадьба, чтобы за столами несколько дней задерживаться и пить. И без того забот масса.
Но похмелиться надо. Не по православному это болеть, имея столько водки. Так что похмелиться давай вот столько, — он показал полстаканчика водки у себя. И все, хватит! Мужики будут еще хотеть, мной прикрываться, — не давать! День кой-как поболеем и пройдет. Обед сегодня дать с убоинкой, щи да каша. А вечером поплывем. Проплывем немного, но втянемся.
— Слушаюсь, барин, — охотно кивнула Настасья, посмотрела на содержимое стакана Никиты. Ей показалось, что водки там слишком много и часть она безжалостно вылила обратно в бочонок.
— Как же так-то! — запоздало зашевелился Никита, не ожидавший такого подлого удара, — еще вылей, паскуда!
— Еще вылью! — подтвердила Настасья, — точно хочешь? А то смотри!
— Уй! — он оценивающе посмотрел на женщину, капитулировал, понимая, что физическая драка вызовет гомерический смех (сын боярский с бабой полез драться), а в словоблудии, так, пожалуй, она его и переспорит.
Вздохнул, выпил водку, пока она и этого не вылила. Посмотрел на гадского начальника. Тот, уже повеселев, был нацелен только на работу.
«Все, — понял Никита, — окончена такая веселая пьянка. Эх, Дмитрий!»
А Дмитрий, в хорошем настроении, хотя и в алкогольном отравлении, планировал большой рудник. Идея создания большого предприятия на месторождении, как была, так и ушла.
Он окончательно решил, что это будет только рудник. Часть работников останутся здесь — пусть готовят к работе. А Настасье пообещать с полтину, если сохранит в целостности водку. Размечтались панствовать. Работать надо, алкоголики!
Как обычно, главный принцип будет — минимум ручного труда. Машинных экскаваторов у него, конечно, не оказалось. Зато скреперы на лошадиной тяге он уже мог предоставить. Так же как и устройства для механического отсева примесей и обогащения самой руды. И будет перевоз руды от места добычи к реке на рельсах (вагоны с лошадями) и переброска ее на суда.
Чисто ручного труда на работе почти не будет. Только при добыче руды, да и то частично. Но и получать на гора здесь должны много.
Пусть рабочие приезжают с семьями. Земля будет, женки да дети будут выращивать овощи и держать скот. От той же коровы сколько пользы, что б не говорили!
И самим будет, что покушать, и он купит продуктовые излишки. В Санкт-Петербурге его люди всегда найдут, куда сбыть готовое продовольствие.
А крестьян у Петра надо попросить. Только сюда они должны приехать не государственными, а крепостными. Его крестьянами. Государственные — это, значит, по сути, ничьи. Такие ничьи работники никому не нужны.