Разумеется, умирают, людей вообще бессмертных нет. Особенно в первой четверти XVIII века. Здесь не понос, то золотуха, не голод, то болезни, то какая-то война, многочисленное, а то хоть дурацкий бунт. Посмотрел на кладбище, как раз по пути попалось. Доброе кладбище, а ведь сельцу всего лишь два года! Но вот что интересно, свежих могил он не видит, то есть двух главных причин — голода и мора (болезней) нет.
— Мрут, говоришь? — повернулся он к старосте угрожающе.
— Мрут, батюшка, — покорно согнулся в поклоне тот, хотя ведь все уже видно — вотчинник на вранье не поддался, придется давать, и, видимо много. И, скорее всего, будет массовая порка и начнут ее, как водится, со старосты. Впрочем, Дмитрий пока не злой. Сам виноват. Ведь когда на поле не сеют рожь, там не появляется рожь, или другая зерновая культура. Там появляются сорняки, а потом, если не пашут, кустарники или даже деревья. Поле постепенно погибает.
Так что чего ты хотел,вспахал, но не стал дальше обрабатывать, хорошо хоть поле осталось. Люди-то есть, существует. Правда, почему они существует, Бог его знает. надо напомнить, сукины дети, почем!
— Напомню, вы здесь были оставлены, чтобы здесь стал существовать трактир для проезжающих. Где он, любезные?
Дмитрий повернулся к старосте. Тот вздрогнул, видимо ждал удара. Правильно ждешь. Много врешь, таки так придется бить.
— Как хоть зовут тебя, бедный? — спросил его Дмитрий, недобро щурясь.
— Арх… Архип, — буквально щурясь и холодея от ближайшего будущего, к которому он хотя бы морально готовился. А что еще ему делать, хитрому прощелыге, которому, наконец, поймали за руку.
— Детей сколько? — еще потомил Архипа на один незначительный вопрос Дмитрий.
Он, разумеется, тоже потянул на один ответ. Куда ж ему деваться, барин спрашивает!
— Чет… четырнадцать детишек.
Несмотря на все трагикомическое положение и злость в душе, Дмитрий искренне удивился:
— Сколько детей? Ты что из кроликов, что ли?
Староста молча побагровел, понимая, что сейчас отвечать бесполезно и над ним попросту смеются. И, видимо, не только благородный барин, ведь он хорошо слышал смешки со стороны собравшихся крестьян. Большинство смеялись украдкой, прикрывая рукой лицо. а вот те, кого Архип хоть раз обидел, смеялись открыто. Пришел и их день!
Дмитрий медленно, на виду у всех и, особенно, Архипа, поднял плеть и так же медленно ударил. Кровь брызнула от удара, а староста вздрогнул, но помолчал. На самом деле, как понимал Дмитрий, ему не так уж и было больно физически, скорее его унизили морально.
А вот не фиг издеваться над барином! Как ведь деется, так и, гм, разденется. И пусть Архип не думает, что он обойдется одним ударом в лицо. Если он лишь почувствует, что он ворует, причем не в общество, а себе, его нещадно я будут бить. Скажет один удар за копейку. И пусть в конце будут сечь мертвое тело, он не пожалеет. Ибо вора не стоит жалеть!
— Вот, православные, с какой целью я вас здесь посадил? — спросил у окружающих Дмитрий. Вопрос был метафорический, ответа он не ждал и поэтому сразу продолжил: — поля здесь хорошие и в достаточном количестве, луга с обильной травой. То есть и зерна и скота достаточно и, как я вижу, вы не голодаете. Более того, сразу вижу, что у овина хлеба много, а в хлевах скота. То есть все не съедаете!
Общинный сход замер. Вот он, ключевой момент, сколько будет брать барин и за сколько. В его власти их всех пустить по миру с одной рваной рубахе и древних, еще дедовских штанах. И ведь никто ему не скажет, наоборот волостные власти еще плетей добавят, мол, зачем барина обворовывали, негодные?
Дмитрий мысленно усмехнулся, поставил логическую точку:
— А коли запасов у вас достаточно, то надо хотя бы малую часть продавать, чтобы и вам было хорошо, и барину вашему. Никто б не страдал.
— Так, барин, волостной рынок от нас далеко, а налоги там страшно лютые! — грустно заговорил вновь Архип, предчувствуя новый удар вотчинника.
Дмитрий посмотрел на старосту. Нет, он точно не будет его не запарывать, ни даже снимать с должности, хитрый ведь, но умный, все понимает, во все разбирается, сволочь! А-гхм, сечь он его, разумеется, будет и не раз, но придется подключать еще и пряник. Ведь один кнут никогда не бывает действенный. Ну а пока…
— Никакого волостного рынка не надо! — властно «убедил» своих крестьян Дмитрий, — это и далеко и дорого, а самое главное, бестолково. Зачем куда-то везти, терять деньги и время, когда вам можно продавать здесь. Построите трактир и туда станете продавать. И вам хорошо, а уж гостям-то как будет хорошо. Им ведь надо много верст ехать, мучаться по дурной дороге, а перед Санкт-Петербургом нет никаких объедаловок, хоть тресни!