– Пожалуйста, Александра, потише. Нас могут услышать.
– Так скажите же, что теперь делать? Маша уехала… А Вере надо же как-то помочь!
Южанин растерянно молчал. Надо помочь Вере, он согласен. Да как помочь?
– После того что сегодня произошло в градоначальстве, могу вам во всем признаться, – рассказывал южанин по дороге. – Вы-то знаете, как накалил всех поступок Трепова. Еще осенью прошлого года у нас на юге пошел разговор, что нельзя такое стерпеть. Ну и…
– Да это и у нас в Питере было решено…
Мы не станем затягивать изложение беседы Фроленко и Малиновской. Ничего нового мы бы не узнали. Фроленко прав: теперь все прояснилось. Вера Засулич, взяв на себя исполнение приговора, давно вынесенного Трепову в революционных кругах Питера и юга, пожертвовала собой, освободив других от такой необходимости. Сколько тут ни говори, а ничего уже не поделаешь. Казалось, Вере не спастись. В двадцать семь лет сама вычеркнула себя из жизни.
– И все-таки надо подумать, надо подумать, – твердила Малиновская, прощаясь у Литейного проспекта с Фроленко. – Вам, конечно, тоже надо уехать, могут до вас добраться, а мы тут еще посмотрим, подумаем.
– Вера меня не выдаст, я не тревожусь!
– Еще бы! Дорогой мой, она никого не выдаст! Но лучше не искушать судьбы. Сейчас всю полицию, всех ищеек поднимут на ноги! А это собаки опытные!..
Снова забежим несколько вперед и скажем, что в тот же день компания южан и кое-кто из питерских «троглодитов», которым грозила опасность, снялись с места и укатили из столицы вслед за Машей Каленкиной.
Вернемся, однако, к Вере и всему тому, что происходило внутри дома на Гороховой после выстрела.
Глава пятая.
«Обычный уголовный опус»
1
Вот эпизод, с которого хотелось бы начать эту главу, продолжающую рассказ о необычных событиях, которые потрясли Санкт-Петербург.
Вера сидит со связанными руками в комнате «особых происшествий» и ждет, что с ней будет дальше.
Что она в те минуты переживала? Читаем ее запись:
«Между тем весть, очевидно, уже распространилась в высоких сферах. Комната начала заполняться: один за другим прибывали особы военные и штатские и с более или менее грозным видом направлялись в мою сторону. В глубине комнаты появились солдаты, городовые. Мой странный (для данного места и времени) собеседник куда-то исчез, и я его больше не видела. Но стянули мне за спиной локти его полотенцем. Распоряжался какой-то шумный, размашистый офицер. Он подозвал двух солдат, со штыками на ружьях, поставил их за моей спиною и велел держать за руки. Отошел на середину комнаты, посмотрел, должно быть место не понравилось, перевел на другое. Уходя, предостерег солдат:
– Вы берегитесь, а то ведь она и ножом пырнуть может.
Мое предвидение, а следовательно, и подробная программа поведения не шла дальше момента побоев. Но с каждой минутой я все сильнее и сильнее радостно чувствовала (несмотря на вспомнившуюся лестницу), что не то, что вполне владею собой, а нахожусь в каком-то особом, небывалом со мной состоянии полнейшей неуязвимости. Ничто решительно не может смутить меня или хотя бы раздражить, утомить. Что бы ни придумали господа, о чем-то оживленно разговаривавшие в это время в другом конце комнаты, я-то буду спокойно посматривать на них из недосягаемого далека.
На несколько минут нас оставили в стороне, солдаты стали перешептываться.
– Ведь скажет тоже: связана девка, два солдата держут, а он: „Берегитесь – пырнет“.
– И где это ты стрелять выучилась? – шепнул он потом над самым моим ухом.
В этом „ты“ не было ничего враждебного – так, по-мужицки.
– Уж выучилась! Не велика наука, – ответила я так же тихо.
– Училась, да недоучилась, – сказал другой солдат, – плохо попала-то!
– Не скажи, – горячо возразил первый, – слыхать, очень хорошо попала, – будет ли жив!..»
Возможно, солдаты тоже кое-что знали про историю с Боголюбовым.
2
Поднятый с пола револьвер и письменное прошение, поданное девушкой Трепову перед выстрелом, показание Трепова и других свидетелей выстрела – все попало в руки срочно явившегося сюда следователя по особо важным делам господина Кабата. С первых же минут следствия ему начал помогать и сам начальник Петербургской сыскной полиции Иван Дмитриевич Путилин.
Кто такая эта Козлова – вот что требовалось установить. Точный адрес, род занятий, имелись ли у нее сообщники.