- Я не намерен ждать до рассвета, - с виду спокойный, с почти отрешенным взглядом, прикованным к девичьим щиколоткам, Клод едва сдерживался: внутри полыхал пожар, разожженный будто самим нечистым; целый ад носил он в своей груди.
Лишь слегка задрав подол, плясунья не выдержала и отвернулась. Помедлила еще с полминуты, а потом одним движением сдернула белую сорочку, отчаянно всхлипнув и прижав тонкие руки к обнажившейся груди.
Фролло резко втянул воздух, которого отчего-то вдруг стало исчезающе мало – он почти задыхался. Обождал немного, восстанавливая дыхание и одновременно трепеща приблизиться к своему идолу. Сделал неуверенный шаг, другой… и жадно обвил тонкий стан горячими руками. Эсмеральда дернулась, как от удара.
- Начнешь противиться, и в ту же секунду окажешься подо мной, красавица, - дрожащий от страсти, чуть хриплый голос никак не подходил для угроз, однако цыганка испугалась. – Видит Бог, я хочу этого больше всего на свете…
Правая ладонь метнулась вверх, в то время как левая обвила тонкую талию. Откинув копну пушистых волос, мужчина коснулся сухими губами бархатистой кожи спины. Длинные пальцы очертили округлость грудей; приятная тяжесть легла на шершавую ладонь. Скользнув выше, архидьякон невесомым движением прошелся от плеча до плеча, после чего рука его замерла на длинной шейке. Венка забилась под чувствительными пальцами. Он слегка приподнял подбородок покорно замершей девушки и начал покрывать несдержанными, влажными поцелуями нежную шейку. Повинуясь инстинкту, слегка прикусил прозрачную кожу, спустился обратно к плечу… Прерывисто дыша, прижал еще плотнее хрупкое, будто фарфоровое, тельце, потершись восставшей плотью о мягкие ягодицы. Плясунья вздрогнула, однако священник не позволил ей отстраниться: с силой надавил чуть ниже живота, заставляя приблизиться.
- Я хочу обладать тобой, девушка, и прямо сейчас, - похоть туманила разум, властно заявляя о себе: нестерпимый зуд настоятельно велел повиноваться зову природы.
- Нет, прошу… - слабо шепнула та. – Пожалуйста! Дайте мне еще день, один только день, ведь вы обещали!.. Мне так страшно…
- Не бойся, дитя, - архидьякон старался говорить спокойно, но это было чертовски трудно. – Коснись меня…
Развернув жертву лицом к себе, он завладел маленькой ладошкой и, неотрывно глядя в бездонные черные очи, поднес ее к возбужденной, прикрытой лишь тонкой тканью мужской плоти. Содрогнувшись от омерзения, Эсмеральда попыталась выдернуть ручку, но силы были явно не равны. Клод не позволил ей этого и лишь плотнее прижался к напряженным пальчикам.
- Теперь ты чувствуешь, маленькая ведьма, как сильно я хочу тебя?.. – свободной рукой он оглаживал выгнувшуюся спинку. – Неудивительно, что этот жар не смогли затушить ни Бог, ни книги… Но ты – ты сможешь. Можешь проклинать меня после, можешь даже убить – я все равно возьму тебя. Ты должна принадлежать мне, мне одному, слышишь?!
- Вы ведь обещали… - почти уже не веря, что есть хоть единственный шанс на спасение, слабо шевельнула губами цыганка.
- Да, да, обещал, завтра, - мужчина отпустил, наконец, взятую в плен ладошку и, тихо застонав, поморщился, как от сильной боли. – Ты даже представить не в силах, чего мне стоит находиться рядом с тобой, целовать, касаться – и всякий раз отступать. Это как дать умирающему от жажды вдохнуть аромат самого восхитительного в мире вина, а потом напоить им сырую землю; как поднести ко рту голодающего истекающую соком, хорошо прожаренную отбивную, а затем кинуть ее псу. Это мука грешника, корчащегося в адской печи, топку которой приоткрыли на мгновение, но затем лишь, чтоб подкинуть дров… Это невыносимо!.. Разве изменится что-то за один день? Разве будешь ты ненавидеть меня меньше, если я возьму тебя днем позже?..
- Нет, - плясунья попыталась сосредоточиться, понимая, что от ее ответа зависит, обезумеет ли поп окончательно или придет в себя. – Но вы, по крайней мере, сдержите данное обещание. Как мужчина.
Фролло скрипнул зубами: чертовка поставила его в безвыходное положение. Придется ждать. Снова ждать!
Запечатав сладкие уста властным, глубоким поцелуем, он с остервенением сжал упругие девичьи ягодицы, зажимая красавицу меж прохладной стеной и горячим мужским телом. Напряженная, подрагивающая плоть уткнулась в обнаженный животик; Эсмеральда чувствовала, как пульсирует восставший меч, отделенный от заветных ножен лишь тонкой льняной тканью. Для цыганки прошло целая вечность. За ней еще одна. И только на исходе третьей вечности поп, хвала всем богам, отпустил ее. Сделал два шага в сторону, тяжело дыша и опершись руками о стол.
- Надень камизу, - отрывисто приказал он, не поднимая головы, склонившись над столешницей, точно получил только что удар под дых.
Плясунья не заставила просить себя дважды. Вознося хвалу небесам, богам и всей Вселенной разом, она быстро натянула рубаху и замерла в нерешительности.
- Ложись и спи, - не меняя положения, продолжил архидьякон.
Девушка юркнула под одеяло. Монах еще некоторое время приходил в себя. Нет, решительно, остаться здесь на ночь невозможно!.. Если он только окажется сейчас в одной с ней кровати, ни Бог, ни дьявол, ни данное им слово не спасут маленькую чаровницу. Он мужчина, а не святой! И он слишком возбужден сейчас, чтобы просто уснуть рядом со своей искусительницей.
Священник оделся, послонялся некоторое время из угла в угол, будто мучаясь сомнениями, но вскоре все же вышел из маленького домика. Оседлал мула и, все еще не вполне придя в себя после ночной сцены, терзаемый порочными видениями, направился к Собору Парижской Богоматери. «Завтра, - безуспешно успокаивал он разыгравшееся воображение. – Завтра она будет твоей, Клод. Ты ждал больше года; потерпи же еще день, один только день».
«Ушел. Он ушел. Спасена!.. – ликовала Эсмеральда, беспокойно ворочаясь с боку на бок и пытаясь вырвать из памяти прочно засевшие там воспоминания пережитого ужаса. – Завтра придет мой Феб, вытащит из этой клетки, избавит от омерзительного монаха – и весь этот кошмар, наконец, прекратится. Больше я не увижу похотливого попа!.. Никогда! Он придет за мной, я знаю. Осталось только чуть-чуть подождать. Завтра».
========== ///////////////// ==========
А в это же самое время в кабачке «Яблоко Евы» никак не мог избавиться от икоты порядком уже подвыпивший капитан королевских стрелков Феб де Шатопер.
- Жеан, я тут припомнил… Ведь вы, кажется, толковали вчера о каком-то деле?..
- Да-да, у меня для вас самое что ни на есть важное поручение! – после вынужденной завязки школяр не мог сегодня угнаться за собутыльником: он едва приступил ко второй кружке. Приятный туман уже окутал сознание ватной дымкой, но соображать пока не особенно мешал.
- Поручение? И что же вы хотите мне поручить, дружище? Клянусь душой, вытащить меня сейчас из этого кабака не под силу и королевскому приказу!..
- Поручить хочу не я, да и, к тому же, сегодня вашему покою, капитан, не грозит ничего. Вас умоляет о помощи одна девушка.
- Хорошенькая? – тут же заинтересовался Феб.
- Прехорошенькая, друг мой! Да ведь вы с ней неплохо знакомы.
- Неужели?.. И кто же она? И почему, в таком случае, не обратилась со своей просьбой лично? Уверен, если она и впрямь красотка, мы бы легко договорились!
- К сожалению, Шатопер, это невозможно. Бедняжку вздернут, едва она покажется на улицах. Речь идет о той цыганке с козочкой, Эсмеральде.
- Гром и молния! Клянусь чревом господним, скверная шутка!.. Черт возьми, Жеан, да ведь малютку повесили! Я своими глазами видел, как ее везли на Гревскую площадь с веревкой на шее.
- Как, вы разве не знаете? – удивился юноша. – Горбатый звонарь, урод Квазимодо, спас несчастную девчонку – она нашла убежище в Соборе Парижской Богоматери. Любезный капитан, весь Париж судачил об этом в начале лета!
- Ну, меня это, во всяком случае, теперь не касается, - поморщился офицер. – Вы не поверите, друг мой – клянусь Христом и сатаной, я и сам едва верю! – но не пройдет и дюжины дней, как Феб де Шатопер станет добропорядочным женатым господином! Венчание назначено на первый день осени – так пожелала моя невеста. Мне это, признаться, безразлично – лишь бы вовремя выплатили приданое. Конечно, хочется поскорее уже узнать, что скрывается под корсажем этой недотроги, но все же нельзя забывать и про деньги. Не все же мне пить за счет вашего брата, этого в высшей степени достойного человека! Клянусь папой, как только мне отсыпят положенные монеты за то, что я залезу под юбки к очаровательной девчонке, я угощу вас, Жеан, самой лучшей выпивкой, какую только можно достать в этом паршивом кабаке!