На этом месте болтливый чертенок полетел-таки на пол, а раскрасневшаяся не то от выпитого вина, не то от негодования девушка убежала к себе в спальню, хлопнув напоследок дверью.
- Старик-Везувий стучится в Помпеи… - невнятно пробормотал сквозь сон Гренгуар.
- Не вышло… - потирая ушибленный копчик, констатировал школяр. – По крайней мере, дорогой братец, я попытался. Probatuum est. ²
Комментарий к ////////////////////
¹ Causa bibendi! – Повод для выпивки!
² Probatuum est. – Испытано.
========== XX/ ==========
Комментарий к XX/
Часть II.
Близился очередной праздник шутов. Гренгуар был занят последними приготовлениями к постановке новой мистерии, которая обещала стать гораздо более удачной, нежели предыдущая, хотя бы по той простой причине, что главный зачинщик прошлогодних беспорядков выступал теперь если не соавтором, то идейным вдохновителем.
Действительно, Жоаннес де Молендино неожиданно стал частым гостем в воровском квартале, но не в дешевых кабаках, как это можно было бы предположить, а в лачужке Пьера и Эсмеральды. Покинутый в тяжелое время безденежья всеми своими товарищами, школяр неожиданно осознал, что, в сущности, никому он в этом мире не нужен. Это его не то чтобы сильно расстроило (подобное состояние вообще было несвойственно его деятельной натуре) – скорее дало пищу к размышлению. К тому же частый в прошлом собутыльник, капитан де Шатопер, с некоторых пор вызывал в мальчишке лишь брезгливую неприязнь. Последняя их встреча едва не закончилась для Жеана хорошей трепкой, когда на прямой вопрос он в глаза заявил бывшему другу, что знать не знает ни о каких цыганских ведьмах и вся эта история Фебу, очевидно, приснилась. По счастью, мальчишка оказался достаточно проворным для того, чтобы быстро скрыться в толпе, избежав, таким образом, праведного офицерского гнева.
Поначалу молодой повеса заглядывал в известный домик от случая к случаю, ощущая как будто некую ответственность за жизнь едва не угодившей на виселицу из-за его болтливости и им же возвращенной домой цыганки. Однако вскоре он проникся искренней симпатией к прелестной, но вечно печальной плясунье, с удивлением обнаружив, что к женщине можно питать не только известный интерес. Не водивший прежде знакомств с девчонками, каковыми никак не могли считаться представительницы древнейшей профессии, младший Фролло не так уж далеко ушел в этом вопросе от старшего. Он привык делить их на две категории: веселых куртизанок, танцовщиц и уличных девок, с которыми при случае можно неплохо порезвиться, и недалеких жеманниц с поджатыми губками и извечными пяльцами в руках, рядом с которыми хорошо только помереть со скуки. И вот теперь Жеан с удивлением констатировал, что есть и еще какой-то сорт. Он не мог пока в точности понять, чем так запала ему в душу эта девушка, но было в ней какое-то необъяснимое очарование. Приятно было просто сидеть с поэтом за кружкой вина и глядеть на замершую в тени фигурку, занятую обычно рукоделием, которое, признаться, девушка не очень любила и частенько недовольно фыркала, когда в тусклом свете свечи не могла сделать все аккуратно. Бог знает почему, но беспокойный юнец в такие моменты чувствовал себя удивительно уютно: одно только женское присутствие, как оказалось, способно привнести в обстановку тепло и превратить обыкновенную попойку в дружеские посиделки.
Итак, школяр частенько наведывался вечерами в гости к цыганке, невольно вынужденный общаться и с ее словоохотливым супругом. Он нашел Гренгуара довольно славным малым, прилично начитанным и вполне образованным, хотя и несколько скучным. Впрочем, своими пространными разглагольствованиями философ умел иногда увлечь скорого на суждения шалопая, и тот мог чуть ли не до хрипоты спорить о праведности Эпикура и заблуждениях чудака-Диогена. Удивительно, что Эсмеральда, присутствовавшая при этих кухонных дискуссиях, не имела привычки в них вмешиваться, однако под конец выдавала иногда какое-нибудь совершенно ребяческое, но при этом весьма точное заключение, чем изумляла безмерно своего супруга, привыкшего видеть в ней существо прелестное, но совершенно темное.
Впрочем, цыганка сильно переменилась за последние месяцы. Она очень редко покидала дом, лишь изредка, в темноте, позволяя себе прогуляться, укутавшись в плащ, до соседней улицы. Она никогда не жаловалась и ни с кем не делилась своими мыслями, но навещавшие время от времени старые знакомые, да и муж не могли не замечать, как потускнела и словно бы сникла полная жизни и радости маленькая танцовщица. За четыре месяца она стала как будто на четыре года старше: молчалива, задумчива. Безмерно тяготясь тем, что не может теперь сама зарабатывать на жизнь, девушка превратилась неожиданно в очень аккуратную хозяйку: Пьера дома всегда ждал горячий ужин и чистая постель. Что происходило в этой маленькой, чернявой головке?.. О чем вздыхала она украдкой, что оплакивала долгими ночами, кого проклинала и благословляла? Кто знает.
Стоит только добавить, что однажды по осени красавица наделала целую гору пирожков из принесенных Жеаном яблок. Когда все насытились, она тихо попросила школяра отнести небольшой сверток с угощением звонарю Собора Парижской Богоматери.
- Да он спустит меня с лестницы вместе с твоими пирожками, – попытался вразумить ее юноша. – Вот еще не хватало: таким лакомством уродов потчевать! Я за эти яблоки, между прочим, едва своей шевелюрой не поплатился.
- Ты что же, украл их? – улыбнулась цыганка.
- Почему это сразу украл! –возмутился хитрец. – Но, вообще… Ну да, взял без спроса. Но я сам за ними лазил, собирал – не больно с прилавка умыкнул! И вообще, что за беда – скромная корзинка яблок, было бы из-за чего шум поднимать…
- Жеан, ты неисправим!
Эсмеральда неосознанно тянулась к веселому, озорному повесе, всякий вечер безотчетно ожидая его прихода и расстраиваясь, когда тот не являлся. То ли потому, что он олицетворял собой ту часть ее самой, которая безвозвратно теперь канула в Лету, то ли оттого, что часто рассказывал занятные истории и свежие парижские сплетни – ведь плясунье неоткуда теперь было узнавать новости. А может быть, все дело было в том, что Жеан оказался единственным человек, который умел нынче рассмешить ее, не особенно даже задумываясь об этом – это выходило у него само собой, совершенно естественно; или в том, что школяр был последним звеном, как-то связывающим ее с прошлым, с Фебом. Девушка частенько сердилась на саму себя за то, что иногда ее так и подмывало выведать, как там он. Женился ли?.. Был ли он счастлив во время венчания? Не понесла ли уже его супруга? Однако она упрямо молчала, в душе продолжая, тем не менее, ждать, не обмолвится ли ее новый друг об интересующем предмете.
Младший Фролло, однако, придерживался того мнения, что подобных тем следует любыми способами избегать. Он, к тому же, не мог сказать этой девочке ничего утешительного: Феб и впрямь породнился с семейством де Гонделорье, и брак благословил сам епископ парижский. Немудрено, что после разыгравшейся в праздник Вознесения Пресвятой Богородицы сцены, Луи де Бомон не собирался допустить новой встречи своего викария с капитаном королевских стрелков. Жеана не слишком занимала дальнейшая судьба Феба – откровенно говоря, совершенно не интересовала – однако и до него доползли слухи, что прелестная блондиночка оказалась супругой весьма склочной. Красавца-офицера все реже видели на улице Глатиньи и все чаще – в кабаках, где он пропивал деньги своей молодой жены, за что систематически получал от последней град упреков. Как это часто бывает, больше всех во всей этой ситуации страдали,казалось бы, вовсе не причастные к их семейным передрягам люди – подчиненные капитана Феба. Он и раньше не отличался сдержанным нравом, а уж теперь часто срывался и вовсе на пустом месте. Изредка, правда, бывал весьма весел и то и дело отвешивал неуместные шуточки. «Видать, супружница в кои-то веки до постели допустила», - зубоскалили меж собой стрелки и не сказать, чтобы били совсем уж далеко от цели – не зря командир их столько мучил на стрельбище: попадали ребята не в бровь, а в глаз. Благо, сам он этих разговоров не слышал, не то несдобровать бы воякам с их грубыми, но точными шуточками.