- Ты прекрасна, - выдохнул Клод; неожиданно накатившее утром замешательство вмиг рассеялось вместе с остатками сна.
Он нежно коснулся приоткрывшихся уст, ощущая разгоравшееся с каждой секундой желание. Воистину, он никогда не насытится этой девушкой! Архидьякон запустил ладонь в густую копну волос цвета воронова крыла и углубил поцелуй, страстно сжимая неправдоподобно тонкую талию и с силой притягивая к себе маленькую чаровницу. Девичья грудь коснулась его собственной; Фролло тихо застонал. Заставив Эсмеральду чуть откинуть голову, он увидел на длинной шейке едва заметные пурпурные следы от его ночных ласк. Горячие воспоминания накатили не образами, но шквалом восхитительных ощущений, которые священник помнил с поразительной пронзительностью, будто испытывал их не несколько часов назад, а прямо сейчас. Зрелище отметин, явно свидетельствовавших о его правах на эту юную женщину, настолько возбудило мужчину, что он немедленно припал к дивным плечам и смуглой шее, намереваясь оставить новые, еще более явные доказательства своего с ней соединения.
С жестоким жаром и мальчишеским нетерпением целуя восхитительно нежную кожу, Клод сжал упругую грудь и начал легонько массировать небольшое, тяжелое полукружие.
- Тебе нравится? – сладострастно шепнул он, прикусывая маленькое ушко.
Прелестница промолчала; лишь вскинула на него ничего не выражавший взгляд. Архидьякон прервал на секунду свои постыдные домогательства и заглянул ей в глаза:
- Эсмеральда, я не хочу, чтобы ты терпела мои ласки. Я хочу, чтобы ты наслаждалась ими. Вместе со мной.
- Не волнуйтесь, до вечера осталось не так долго – могу и потерпеть, - отрезала красавица.
Фролло глубоко вдохнул. Выдохнул. Проклятая девчонка! И как ей вечно удается одним словом вывести его из себя?! Спокойно. Не нужно снова пугать ее. Все хорошо. Она здесь, с ним. Но какой же у нее длинный язык, черт бы ее побрал!..
- Вчера тебе было хорошо. Не отрицай! Я знаю. Почему ты не хочешь дать мне шанс?
- Шанс на что?.. – глаза девушки подозрительно сузились.
- Сама знаешь, - буркнул священник.
- Если вы надеетесь, что наше общение продолжится после сегодняшнего дня, спешу вас разочаровать – нет! – отрезала плясунья, упираясь ручками в широкую грудь.
- Ведьма! – прошипел Клод и повалил строптивицу на смятые простыни.
«Посмотрим!» - подумал мужчина, найдя самым уместным заткнуть ядовитый ротик жадным поцелуем. Рука его скользнула вниз и безошибочно отыскала самое чувствительное местечко. Несколько минут настойчивых ласк сделали свое дело: Эсмеральда тихо застонала и раскрылась навстречу чутким, увлажнившимся пальцам.
- Ты когда-нибудь ласкала себя там? – томно выдохнул архидьякон.
- Что?.. – партнерша широко раскрыла глаза и уставилась на него со смесью непонимания и отвращения. – Что вы несете?
- Женщины иногда так делают, если хотят получить удовольствие без мужчины, - хрипло продолжил Фролло, опьяненный ее близостью, возбуждаясь от своих откровенных слов едва ли не больше, чем от мысли о том, что скоро на месте пронзающих ее пальцев окажется его плоть.
- Вам-то откуда известно о таких мерзостях, преподобный?.. - чуть задыхаясь от непристойных, но, чего греха таить, чрезвычайно приятных ласк, не без ехидства спросила девушка.
- Раньше, когда я не был еще архидьяконом Жозасским, обремененным кучей бумажной работы, я гораздо чаще, чем сейчас, выслушивал исповеди. Некоторые прихожанки бывали… весьма откровенны и не стеснялись в подробном изложении своих прегрешений. Правда, часть из них, как мне кажется, откровенно насмехались. Им казалось забавным смутить молодого священника своими бесстыдными россказнями. Одна, помнится, даже пыталась меня совратить. Прямо в исповедальне.
- И ей удалось? – хмыкнула Эсмеральда, но тут же громко застонала, стоило мужчине резко погрузить в нее длинные пальцы.
- Конечно, нет! – возмутился архидьякон. – За кого ты меня принимаешь, дитя?!
- Действительно, и как я могла такое подумать о вас, преподобный… - мурлыкнула плясунья, наигранно томно вздохнув и бросив лукавый взгляд из-под полуприкрытых век.
- Ты исключение, - строго отрезал Клод; и, одним движением раздвинув будто высеченные из мрамора ножки, вошел в податливое лоно, застонав от непередаваемого блаженства.
Малютка выгнулась и непроизвольно подалась навстречу, сжимая ладошками сильные плечи. Она, и правда, получала физическое удовольствие от происходящего, но тело настоятельно требовало чего-то еще; была в этом наслаждении какая-то незавершенность, как в нарастающей мелодии надрывной песни без высокой финальной ноты. Хотелось двигаться быстрее, позволить монаху проникнуть еще глубже, полностью раскрыться ему навстречу… Напряжение росло с каждым толчком, но выхода по-прежнему не находило, и прелестница мучительно постанывала, не зная, как избавиться от томительного ощущения, скапливающегося где-то внизу живота.
- Давай поменяемся ролями, красавица, - простонал мужчина. – Кажется, я не смогу больше сдерживать себя, а ты так и не получишь удовольствия в моих объятиях…
Эсмеральда не успела спросить, что значит его «поменяемся ролями»: опустившись на партнершу, Фролло крепко сжал ее в объятиях и внезапно перекатился на спину. Ошарашенная девушка замерла, механически поджав под себя ноги и вцепившись в плечи священника. Тот крепко ухватился за пышные бедра, заставляя растерявшуюся колдунью чуть приподняться, и начал быстро двигаться, прикрыв глаза от накатывавшего наслаждения.
- И где вы только набрались подобных пошлостей? – очнулась, наконец, плясунья, вынуждая монаха остановиться. – Уверена, в каком-нибудь притоне!
- Я же говорил, дитя, - простонал Клод, медленно заполняя собой узкий женский сад, - мои прихожане бывали весьма, я бы даже сказал, излишне откровенны… Некоторые мужчины, представь себе, каялись в том, что заставляли своих жен сношаться противным Богу способом: и в рот, и, извиняюсь…
- Не надо! – поспешно прервала Эсмеральда. – Я поняла. Ужас какой! – искренне содрогнулась она.
- Не бойся, девушка, я никогда бы не посмел даже помыслить ни о чем подобном… - получилось, что соврал, потому что именно в этот момент сразу и помыслил, как розовый язычок касается его достоинства… Стон архидьякона напоминал больше болезненный звериный рык.
Насаживая на себя хрупкую юную деву, он, прикрыв веки, представлял, как мог бы погрузиться в чувственный ротик, как ее губки могли бы втянуть подрагивающую головку, как язычок прошелся бы, порхая, по напряженному естеству… Мужчина притянул к себе изящную партнершу, сжал с такой силой, что та, упершись локтями в подушку, могла только беспомощно наблюдать, как губы священника потянулись к нависшей над ним груди, и чувствовать мощные удары, вгоняющие твердую плоть в ее лоно. Напряженное удовольствие вернулось и стремительно нарастало от страстной ласки и размеренно, быстро двигающегося в ней мужского органа. Эсмеральда начала бессознательно чуть подмахивать бедрами, подстраиваясь под этот ускорившийся ритм и стремясь еще глубже вобрать в себя то, что доставляло ей неизведанное ранее, томительное блаженство. Наконец, сладкая пытка достигла своего пика: плясунья застонала, а вскоре не смогла сдержать вырвавшегося из раскрывшихся уст вскрика. Яркая вспышка наслаждения запульсировала где-то глубоко внутри, быстро разрослась и мгновенно заполнила собой все существо.
Даже если бы девушка каким-то чудом смогла сдержать крик, Фролло все равно не смог бы не почувствовать, как судорожно сократились ее внутренние мышцы, влив дополнительную порцию сжигавшего его раскаленного греховного жара. Он чувствовал, как обмякло в его руках самое дорогое в мире существо, и, в мгновение ока вновь подмяв под себя плясунью, полностью отдавшись восхитительным ощущениям и не пытаясь сдержать громкие стоны, продолжил овладевать маленькой чаровницей. Уткнувшись во влажную от пота шейку, мужчина слушал бешеное биение пульсировавшей венки и быстрые удары разбухшей, готовой взорваться плоти. Он ощутил приближение блаженного мига; еще несколько раз быстро толкнулся, а потом с протяжным выдохом излил свою страсть в потаенные глубины, не в силах сразу остановиться и совершив еще несколько судорожных движений. Наконец, затих и без сил повалился на находившуюся ровно в таком же состоянии партнершу. Помнится, вчера это занятие не казалось столь утомительным… Впрочем, вчера они и не занимались этим полчаса кряду. А если взять в расчет еще и ласки… Господи, сколько же сейчас времени?! Так, Клод, потом когда-нибудь позволишь себе просто полежать – сейчас надо идти. И причем давно!