Смуглая ручка медленно, игриво поползла вниз, пока прелестница целовала широкую грудь, покрытую жесткими завитками. Мужчина непроизвольно повел бедрами, представив на секунду, как она могла бы коснуться его нывшей от нетерпения плоти… Нет, она никогда этого не сделает!
Признаться, именно это плясунья и намеревалась сделать, собираясь с духом и рисуя круги на животе возящегося, точно на раскаленной решетке, архидьякона. Однако в последний момент боязнь и даже некоторое отвращение пересилили – она не смогла заставить себя коснуться его там и, вместо этого, опустив ладошку на колючую щеку, поцеловала чуть более уверенно, чем в первый раз.
Поняв, что чуда не произойдет, и не в силах больше терпеть, Клод все-таки перехватил инициативу: вмиг опрокинул на спину свою невесомую партнершу и, усевшись на колени, развел стройные ножки. Понимая, что слишком возбужден, и в таком состоянии его едва ли хватит надолго, священник поцеловал изящную щиколотку и нашел это занятие весьма приятным и успокаивающим. Поцеловал повторно, чуть с большим жаром и ближе к колену. Ощущать вкус атласной кожи было прекрасно! К тому же, у девчонки не оставалось ни единого шанса дотянуться до него, а значит можно было хоть немного остыть. Поэтому Фролло начал медленно спускаться вдоль длинной ножки, оставляя чувственные поцелуи на щиколотке, икре, подколенной впадинке, внутренней поверхности бедра… Красавица нервно завозилась. Отпустив одну ножку, архидьякон тут же взялся за ее близняшку, также не обделив вниманием ни один дюйм этого вылепленного для танцев произведения искусства.
Потом вдруг резко закинул обе ножки на плечо, крепко обняв одной рукой, в то время как пальцы другой уже скользнули в заветный грот.
- Ты такая влажная, - сладострастно выдохнул Клод, с удовольствием отметив, как яркий румянец выступил при этих словах на щеках распростертой под ним уличной танцовщицы.
Хотя тело ее уже не было невинным, в душе она оставалась столь же целомудренной, и любое сколько-нибудь непристойное слово легко вгоняло ее в краску. Должно быть, ее единственным мужчиной до вчерашнего дня так и оставался этот идиот в офицерском мундире. Впрочем, что значит «должно быть»?! Без сомнения, так оно и есть! Хотя, прошло ведь больше четырех месяцев, которые она прожила под одной крышей со своим так называемым мужем… Нет, только не сейчас!.. Лучше он прямо спросит у нее. Позже. Сейчас ему совершенно не до глупых сомнений и ревнивых подозрений, черт бы их побрал, явившихся столь не к месту!
Фролло рывком чуть подвинул маленькую чаровницу к себе и одним плавным движением вошел в нее. Эсмеральда резко раскрыла глаза, посмотрела на свои задранные к потолку ноги, перевела скорее лукавый, нежели удивленный взгляд на размеренно двигавшегося священника и заметила чуть вибрирующим от напряжения голоса:
- Кажется, ваши прихожане не обделены фантазией, преподобный отче.
- Это так, дочь моя, - пропыхтел Клод, продолжая пронзать узкое лоно. – Воистину, французам не откажешь в изобретательности. Если бы ты только знала, что мне иногда приходилось выслушивать на исповедях… Впрочем, лучше тебе этого не знать. Хотя конкретно эта фантазия – лично моя, если тебя интересует…
Мужчина потянулся к груди и слегка сжал приятную округлость, застонав. А когда он чуть ослабил хватку, маленькие пальчики переплелись с его собственными. Обожание полыхнуло в глазах архидьякона, и через секунду он уже всем телом навалился на прикрывшую веки плясунью, складывая ее практически пополам и задирая к изголовью кровати их сплетенные руки. Поза оказалась не самой удобной; через пару минут Фролло с сожалением выпустил смуглые пальчики и, на миг приподнявшись, развел сцепленные ножки, устроив их на широких плечах. Снова навалился на часто дышащую девушку и, крепко обняв ее, начал двигаться.
Эсмеральда оказалась пригвожденной к кровати, лишенной практически всякой возможности пошевелиться. Все, что она сумела, – это приподнять ручки и обвить ладошками шею нависшего прямо над ней священника. Тот в ответ ускорился, еще яростнее, еще неистовее врываясь в заповедный женский сад, тихо зарычав от несдерживаемого, звериного вожделения. Плясунья же вторила ему тихими стонами: давление в таком положении оказалось столь сильным, что удовольствие нарастало, пожалуй, чересчур стремительно, заставляя ее оглашать комнату тихими вскриками.
- Тебе нравится? – хриплый баритон готов был вот-вот сорваться.
Она молча кивнула; Клод чувствовал, что ему не хватает воздуха, что нужно остановиться, передохнуть или, хотя бы, снизить темп, но это было выше его сил. Сладкий миг избавления был близок, и он бы скорее упал сейчас замертво, чем остановился. Высокий женский голос огласил домик полувскриком-полустоном, заставив архидьякона усилить нажим и еще ускориться, хотя секунду назад это казалось ему невозможным. Рассохшаяся кровать начала поскрипывать в тон его ритму, но священнику было все равно: с остервенением он овладевал самой желанной, самой прекрасной, единственной в целом свете женщиной, которая сумела, сама того не ведая, навеки лишить его покоя. Наконец, застонал глухо и, сделав еще несколько выпадов, рухнул на Эсмеральду, с трудом приподнимая руки и позволяя ей снять с плеч чуть затекшие ножки.
- Это было… У меня нет слов, - хватая ртом воздух, с трудом выговорил Фролло. – Ты волшебница. Ты чудо. Мне так хорошо с тобой сейчас, что я, кажется, умереть готов по одному твоему слову, взгляду… Чего бы ты ни попросила, дитя, я все сделаю, даже если для этого мне придется нырнуть в бездну Аидова царства и подняться на вершину Олимпа.
- В таком случае, я, пожалуй, действительно кое о чем попрошу… - плясунья выдержала подобающую случаю паузу, надеясь испугать монаха и заставить пойти на попятную, но тот терпеливо ждал. – Не будете ли вы столь любезны, преподобный отче, подать мне обед в постель? Я ужасно хочу есть, но очень не хочу вылезать из-под одеяла. Но для начала – слезьте с меня, в конце концов! Вы далеко не такой легкий, как вам, верно, кажется.
- Может, все-таки остановимся на варианте с Олимпом?.. – неохотно пошевелился Клод, не имея сил даже согнуть в улыбке губы, хотя внутри он не только улыбался – он смеялся и ликовал. – Поверь мне, девушка, подняться с тебя сейчас выше моих сил.
- Правда? А если так?.. – прелестница легонько потыкала его между ребер, вызвав истерический смешок.
- Прекрати!.. Пожалуйста. Все-все, я встаю, только не надо меня щекотать. У меня нет сил на смех.
- Кажется, вам пора на покой, преподобный, - как бы невзначай заметила Эсмеральда. – Вспомнить о благочестии и усердно молиться в своей келье, а не бегать за юбками.
- Что?! Дерзкая девчонка!.. В следующий раз я буду лежать и смотреть в потолок, а ты займешь мое место – тогда и посмотрим, кому из нас пора на покой!
- Следующий раз? – тихо спросила плясунья, заставив уже вставшего и нагнувшегося за рубахой архидьякона похолодеть.
Так и замерев с сорочкой в руках, он обернулся. Вся веселость вмиг испарилась вместе с переполнявшим секунду назад сердце счастьем. Глупец! О чем он говорит. У него осталось только несколько часов, а потом она исчезнет из его жизни. Навсегда.
========== XX////// ==========
Фролло молча оделся и на негнущихся ногах подошел к столу. Пошарил взглядом в поисках кружки, наполнил вином, прилично разбавив водой. Взял свежий каравай и вернулся к постели, протягивая девушке. Та отломила хороший кусок ароматного белого хлеба, взяла глиняную чашку, тихо поблагодарила.
- А вы разве не голодны?
- Я?.. Голоден. Кажется… - рассеянно ответил Клод; а потом глаза его лихорадочно блеснули. – Скажи, у тебя были еще мужчины после… после этого…
Эсмеральде захотелось залепить ему знатную затрещину, но она сдержалась. К тому же, не оказалось свободной руки.