— Не трожь! — захрипел я. — Он заколдованный!
Больше как-то ничего в голову не пришло. Когда я был мелкий, меня пугали фразой: «Там электричество!». Про электричество я очень хорошо знал, потому что однажды, забравшись на стол, сунул шпильку в розетку. Когда меня вытащили из-под стола, то объяснили, что в розетке живёт электричество, с которым ни фига шутить не надо. У яиц электричества не было, так что пришлось импровизировать.
— Прощайся с жизнью, урод! — завопил Смит.
Пистолет взлетел в воздух, послушный его невидимой руке. Смит прицелился в меня. Я, разинув рот, смотрел на него, не веря в то, что вижу.
— Может, не надо? — робко спросил я.
— Никто не смеет трогать мои яйца, — заявил Смит.
И выстрелил.
Всё бы хорошо, но этот придурок держал пистолет стволом к себе. Неудивительно, в общем-то — если он впервые увидел огнестрельное оружие. Небось, вообще не догнал, что это и как работает, понял только, что смертоносное.
Смит взорвался красивым яичным фейерверком, опять обдав меня яичными потрохами. Кусочком скорлупы мне царапнуло щеку. Истошно завизжала Яйцерина…
— За Короля-Яйцо! — рявкнул голем.
Эмоций по поводу случившегося у него, кажется, не было. Он психовал только из-за того, что я случайно упал в какого-то идиотского «Короля-Яйцо», а я, блин, даже виноват в этом не был! Виноват неудачно открывшийся портал, который вообще-то открывала Диана, а никак не я. Вот вечно так, Костя — жертва обстоятельств, а на него всех собак вешают. Вернее, все яйца.
Я откатился в останки Смита. Попытался встать, уперся рукой в пол. Ладонь скользнула по желтку, я упал в него лицом. Твою мать… Ладно, для меня это всё — досадные помехи. Фиона, может, даже мысленно ржёт. А вот что будет с психикой Яйцерины — этого я даже представить не мог. Ведь, по сути, я сейчас барахтаюсь в останках её бывшего. Вообразив, как бы выглядела сцена, будь Смит человеком, я и сам чуть не сблеванул, но сдержался.
Там, где я только что лежал, разбилось ещё одно яйцо — голем нанёс удар. Я, наконец, сумел подняться. Сперва на четвереньки, потом — на дрожащие ноги. Поднял биту, нашёл голема взглядом.
Голем стал пониже. Разбив очередное яйцо, он перестраивался, рост его уменьшался, ширина тоже. Дикая гадость. Если раньше у меня всё-таки маячила мысль, что можно просто взять палки и прорваться к порталу, то сейчас я убедился, что это — бред. Здесь голем из двадцати яиц (ну, уже поменьше), а там этих яиц — тысячи. Да нас элементарно в белке с желтком утопят.
Яйцо-голова повернулось ко мне. Голем сделал шаг. А я вдруг понял, что смотрю на одно из яиц грудной клетки монстра. Что-то щёлкнуло у меня в голове, я широко раскрыл глаза:
— Яйцессандра? Яйцессандра… Великолепная? — добавил я, покопавшись в памяти.
— Так меня звали в миру, — отозвалось яйцо тонким одиноким голосом. — Теперь я отрицаю свою яичность.
— Но как же… Как же остальные? — офигев от такого предательства, страшным шёпотом вопросил я.
— И остальные — тоже, — подтвердила мою догадку Яйцессандра. — Мы осознали, что яйцекраты правы. Только их вера — истинная. И яичность — это то, что мешает нам переродиться в прекрасных птиц.
— Сволочи! — заорал я. — Яйцерик вам верил!
И бросился в атаку, замахнувшись битой. Навстречу мне полетело яйцо. Встретить удар я не успел, яйцо врезалось в грудь. Из лёгких вылетел весь воздух, меня отбросило шага на четыре. Повезло — ботинки проскользили по Смитовским потрохам, и я даже не упал.
— Херррррачь! — надрывался ворон, кружась под потолком. — Херррррачь урррррода!
Ободрённый этим напутствием, я опять побежал, разбрасывая ногами останки Смита. Голем швырнул очередное яйцо. Я отмахнулся битой, разбил его, пробежал сквозь яичный фонтан и наконец-таки огрел голема битой. Бита прошла сквозь «тело» наискосок, от «плеча» до «бедра», и вышла наружу.
Голем вскрикнул всеми оставшимися голосами и рассыпался. Верхние яйца разбились об пол, нижние просто раскатились. Я хладнокровно добил их несколькими ударами и замер, тяжело дыша.
Как-то попалась в интернете картинка, где двое детей не то дерутся, не то играют в луже, кругом брызги летят. И какой-то гений фотошопа заменил цвет, превратив воду в кровь. Выглядело эпично. Вот если бы сейчас кто-то сделал то же самое с белком и желтком… Н-да, фильм с такой трэшовой сценой даже в прокат бы не выпустили. Разве что с пометкой 21+.
Послышались шаги. Я обернулся. В зал влетела Диана, следом за ней — Яйцерик. Увидев меня, с битой, покрытого яичными потрохами и стоящего на мёртвых яйцах, Яйцерик ахнул и повалился в обморок. Диана повела себя более хладнокровно.