— Наитдиэль, подъём! Клиент к тебе. Кадилу хочет.
Наитдиэль протёр глаза. На лице, заросшем густой бородой по самые брови, глаза эти просматривались с трудом. Усилием воли Наитдиэль заставил их открыться и уставился — сначала на бармена, потом на меня.
— Вот, — доложил бармен, — верующий. В лавку рвётся.
— Да я ж… — на глазах протрезвел Наитдиэль. — Да мне… Надо же, всего ж на секунду отошёл пообедать! Идёмте, уважаемый клиент. Идёмте! — и, путаясь в длинных полах то ли рясы, то ли ещё чего-то церковного, устремился к выходу.
В результате посещения лавки я таки обзавёлся книжечкой. Не предел мечтаний, конечно, но…
— Блин, Костя! Это ещё что? — Диана заметила книжку, которую я гордо выложил на стол.
— Как — что? Книжечка. Ты же сказала, что надо.
— «Маргарита Пушкина. Избранные стихотворения для молитв»?!
— Ну да. Там разные были, я выбрал, чтоб не слишком здоровая. Чтоб, если что, с собой таскать не тяжело.
— А ничего, что здесь стихи напечатаны? — Диана открыла книжку и перелистнула несколько страниц.
— Так и хорошо, что стихи, — объяснил я. — Смотри, как мало места занимают! До фига ещё чистого, хоть «Войну и мир» пиши. А как закончится, я новую притащу. Знаю теперь, где дают — бесплатно, между прочим.
Услышав про «бесплатно», Диана успокоилась и подобрела. Снова пролистнула книжку. Задумчиво прочитала:
— и вдруг встрепенулась:
— Слушай. А где кошка?
Я огляделся по сторонам. Фиону не увидел.
Встал, огляделся ещё раз. Ничего не изменилось.
— Ну? — спросила Диана.
Я развёл руками:
— Уходил за книжкой — была, точно помню… Блин.
— Что? — насторожилась Диана.
— Да подсели к нам два каких-то хмыря, пока ты от этих придурков отбивалась…
— Как же я с вами мучаюсь, — простонала Диана. — Что за хмыри? Как выглядели? — накинулась на Гримуэля: — А ты куда смотрел?
— Я помогал вам, богиня, — напомнил тот.
— Охрррррррана! — укоризненно добавил ворон. — Крррррушить крррррррретинов!
Точно, Гримуэль с вороном почти сразу отползли к Диане, огораживать её от наседающей толпы. А мне пришлось самому за пивом идти.
Пока потолкался у стойки, пока пришёл с наполненными кружками — увидел, что Фиона успела обзавестись соседями. А подойдя поближе, почувствовал резкое желание вернуться обратно к стойке.
— Ой, мороз, мороз, — декламировал нараспев худющий мужик с длинными седыми патлами, перехваченными вокруг головы кожаным ремешком. — Не морозь меня! Не морозь меня, моего коня!
— Моего коня, — пьяненьким голосом подхватила Фиона, — белогривого! У меня жена, ох, ревнивая! У меня жена, ох, красавица. Ждёт меня домой, ждёт, печалится, — уронила голову на руки и горько разрыдалась.
— Так, — я грохнул кружки на стол. — Что происходит?! Чего надо, граждане?
— Костя, не ругайся, — вступилась Фиона. — Я обрёл едва… едви… единомышленников!
— А ревёшь почему?
— Расчувствовался. — Фиона шмыгнула носом и вытерла глаза. — Жену вспомнил. Мою добрую, милую Монику.
— Это ту Монику, которая тебя обещала в вытрезвитель сдать? — уточнил я, — или другую какую?
— Ах, Костя! Ну, зачем ты… Лучше познакомься. Это… — тут Фиона впала в задумчивость.
— Иллиниор, — почему-то переглянувшись с соседом, представился седой длинноволосый. — А это, — кивнул на толстенького, плешивого спутника, — Аланассольд. — Наклонился к Фионе: — Можем ли мы доверять твоему другу так же, как тебе?
— Быз… бызусловно, — объявила Фиона. И потянулась к принесённой мною кружке. — Можете! Так же, как мне.
— Тогда — стихи, друзья, — цапнув вторую кружку, предложил Иллиниор.
— Это — на здоровье, — согласился я, — сколько влезет. Только посуду верни, — и отобрал кружку. — Сам сходишь, не маленький.
Развелось, тоже, халявщиков.
Иллиниор грустно посопел, но кружку отдал без вопросов. Придвинувшись к столу, тихо, торжественно зачитал:
— Ну и, вот, — закончил рассказ я. — Потом они дальше стихи читали. А потом я пиво допил и ушёл книжечку добывать.
— А когда вернулся, даже не заметил, что кошки нет? — ехидно уточнила Диана.