Ее мысли начинают будоражить ее, неконтролируемые игры сознания, внезапные порывистые провалы в темноту. Иногда они приходят в коротких вспышках — импульс сжечь дотла дом, соблазнить Алис, украсть деньги из сейфа фирмы — и потом, так же быстро, как прибывали, они исчезали в ничто. Другие были более постоянны, более действенны. Даже простой выход наружу чреват теперь опасностями, и в такие дни она даже не может смотреть на людей, проходящих по улице мимо нее, чтобы не раздеть их в своем воображении, сорвать с них одежду одним резким, внезапным рывком и затем разглядывать по ходу их тела. Эти прохожие становятся для нее не людьми, а телами, принадлежащими ей, кусками мяса, натянутые на кости и внутренние органы, а когда прохожих становится очень много на Седьмой Авеню, где расположен офис ее работы, сотни если не тысячи экспонатов проносятся мимо ее глаз каждый день. Она видит огромные, громоздкие груди толстых женщин, небольшие пенисы мальчиков, пробивающиеся волосы в паху тринадцатилетних подростков, розовые вагины матерей, толкающих перед собой младенцев в колясках, задницы стариков, безволосые половые губы девочек, пышные бедра, узкие бедра, широкие, колеблющиеся ягодицы, волосы на груди, впавшие пупки, напряженные соски, животы со шрамами от операций на аппендиците и кесаревого сечения, кал, выскальзывающий из ануса, мочу, вытекающую из длинных, наполовину эрегированных членов. Эти образы выворачивают ее наружу, она поражена, что ее сознание может показывать такую человеческую грязь, но как только эти образы стали приходить к ней, она уже была не в силах избавиться от них. Иногда она даже доходит до представлений, как ее язык входит в рот каждого прохожего, каждого, кто попался ей на глаза, стар ли он или молод, красив ли или ужасен, как ее язык облизывает каждое обнаженное тело, проникает языком в увлажненные вагины, накрывает ртом толстые, отвердевшие пенисы, отдавая себя с одинаковым пылом каждому мужчине, каждой женщине и ребенку в оргии всеобщей любви. Она не знает, как остановить эти видения. Они опустошают и выматывают ее эмоции, и дикие видения входят в ее голову, как будто были введены кем-то; и, хоть она постоянно воюет с их появлениями, но в этой битве ей не победить.
Недолгие вывихи сознания, вспышки страстной ярости, нечистоты выплескиваются из ее внутренних глубин, но во внешнем мире очевидности она позволила своим желаниям выйти из-под ее контроля лишь однажды, лишь один раз со всеми вытекающими последствиями. Баллада о Бенджамине Самуэлсе датирована летом 2000 года, восемь лет тому назад, восемь с половиной, если точно, что означает — почти треть ее жизни прошла с тех пор, и все еще помнится, и она никогда не переставала слышать эту песню в себе, и сейчас, на веранде этого воскресного утра, она не знает, случится ли подобное когда-нибудь в ее жизни. Ей было двадцать лет, и она только что закончила третий курс в университете Смит. Алис собиралась вернуться в Висконсин для летней работе в детском лагере возле озера Окономовок, и она спросила себя, хочет ли она получить эту работу, что можно было очень легко устроить. Нет, работа в летнем лагере ей была неинтересна, сказала она себе, у нее был неудачный опыт лагерного лета, когда ей было одиннадцать, и поэтому она решилась на другую работу, также близкую к дому — профессор Самуэлс и его жена, сняли в южном Вермонте на два с половиной месяца дом и нуждались в присмотре за их детьми Беа, Корой и Беном, девочками пяти и семи лет и парнем шестнадцати лет. Сын был слишком взрослым для присмотра, но в прошедшем школьном году наломал дров, еле-еле пройдя по многим предметам, и она должна была вести с ним уроки по английскому, американской истории и алгебре. Он был очень злой в начале лета — вместо футбольного лагеря в Нортхамптоне, перспектива провести одиннадцать недель с родителями и сестрами в невыносимой дыре посередине неизвестно чего. Но тогда она была очень красива, никогда она не была более красивее, чем в то лето, более гладкой и мягкой, чем высохшее создание, ставшее ей сейчас; и почему будет недовольным шестнадцатилетний подросток уроками прекрасной молодой девушки, одетой в летнюю одежду без рукавов и черные обтягивающие шорты? В начале второй недели они подружились, а в начале третьей — они начали проводить вечера в обществе друг друга в павильоне, небольшом отдельном строении в пятидесяти ярдах от главного здания, и там они смотрели кинофильмы, которые она выбирала в видеомагазине на ее экскурсиях в Браттлборо. Девочки и родители уже тогда спали. Профессор Самуэлс и его жена работали над книгами в то лето и соблюдали жесткое расписание, вставая в пять тридцать каждое утро и ложась спать в девять тридцать или десять вечера. Они менее всего были озабочены тем, что их сын и она проводят столько времени вдвоем в павильоне. Она была Эллен Брайс, прежде всего, мягкоголосой, спокойной девушкой, добившейся успехов в классе истории искусства профессора Самуэлса, и они могли положиться на ее ответственность во всех ситуациях.