МОРРИС ХЕЛЛЕР
1
Сегодня — последний день уходящего года, и он возвращается домой из Англии на неделю раньше, чтобы попасть на похороны двадцатитрехлетней дочери Мартина Ротстейна, покончившей самоубийством в Венеции в ночь перед Рождеством. Он издавал работы Ротстейна со дня основания его издательства Хеллер Букс. Марти и Рензо были лишь два американца в самом начале, два американца вместе с Пер Карлсеном из Дании и Аннет Луврейн из Франции, и тридцать пять лет спустя он все еще их всех издает; они — сердцевина издательства, и он знает, что был бы никем без них. Новость прибыла вечером двадцать четвертого, электронное письмо-приглашение на прощальную Мессу, посланное сотням друзей и знакомых; он прочитал его на компьютере Уиллы в комнате лондонской гостиницы Шарлотт Стрит Хотел; грустное простое послание от Марти и Нины, что Суки распорядилась своей жизнью, и информация о дате похорон будет послана позже. Уилла не хотела, чтобы он поехал. Она подумала, что похороны будут слишком тяжелы для него — слишком много похорон для уходящего года, слишком много друзей умирает сейчас — и она знала, как опустошительны были для него эти потери, она использовала именно это слово опустошительны, но он сказал, что должен быть там, что будет совершенно невозможно не пойти — обязательства дружбы требовали этого — и, спустя четыре дня, он был на самолете в Нью Йорк.
Сегодня — тридцать первое декабря, позднее утро последнего дня 2008 года; и, когда он выходит из вагона метро маршрута № 1 и идет вверх по лестнице к Бродвею и Семьдесят Девятой Стрит, воздух заполнен снегом — мокрый, тяжелый снег падает из светло-серого неба, толстые снежинки выкатываются из высыпающейся серости, забивая цвета светофоров, забеляя переда проезжающих автомобилей, и, дойдя до нужного ему здания на Амстердам Авеню, он начинает выглядеть так, будто на голове у него снежная шапка. Суки Ротстейн, урожденная Сусанна, крошечное создание, впервые увиденная им спящей в обхвате отцовской правой руки двадцать три года тому назад, молодая женщина, с отличием выпустившаяся из Университета Чикаго, художница в начале пути, умница с ранних лет, писательница, фотограф, она отправилась в Венецию прошедшей осенью на стажировку от Коллекции Пегги Гугенхайма, и там, в женском туалете музея, через несколько дней после представления своих работ, она повесилась. Уилла была права, да и он сам знает это, но как не быть опустошенным смертью Суки, как не влезть в кожу ее отца и не страдать от опустошения этой бессмысленной смертью?
Он вспоминает, как встретился с ней несколько лет тому назад на Хьюстон Стрит светлым полуднем конца весны, начала лета. Она направлялась на школьный бал, пром, обрамленная шикарным красным платьем, таким красным, какими могут быть самые красные помидоры из Нью Джерси; и Суки вся светилась улыбками, когда он повстречался с ней тем днем, окруженная своими друзьями, счастливая, послав ему приветственный и, в то же время, прощальный воздушный поцелуй; и с того дня он хранил в своей памяти то изображение ее, как квинтэссенцию воплощения жизнерадостных юных лет, как наглядный пример пылающей молодости. А сейчас он думает о промозглом холоде Венеции на пике зимы, о переполненных каналах, выплескивающих на улицы воду, об пронизывающем одиночестве неотапливаемых комнат, о голове, расколовшейся от удара темноты изнутри, о жизни, разбитой слишком многим и слишком малым этого мира.