Джэйка больше нет рядом. Их выяснение отношений, к которым она начала готовиться с пятого января, состоялось в середине февраля, и самое горькое для нее в этом разговоре было то, как быстро он согласился с ее взглядом на их отношения, как слабо он сопротивлялся идеи разойтись в разные стороны, больше не встречаться. Что-то с ним не то, сказал он, но это правда, что он больше не испытывал особенных эмоций, когда находился с ней, что он больше не хотел встречаться, и он сам виноват в переменах своих чувств и, честно, никак не может понять, что произошло с ним. Он сказал ей, что она была замечательным человеком, со многими прекрасными качествами — знания, сострадание, ум — и что его душа оказалось неспособной любить ее так, как она должна была быть любима. Он не углублялся в проблему дальше этого, не стал, например, копаться в причинах, почему он потерял сексуальный интерес к ней, но надеяться на большее ей не приходилось, поняла она, поскольку он открыто заявил, что такие изменения смутили так же его, как и ее. Она спросила его, думал ли он пойти к психотерапевту, и он ответил, да, он думал об этом, его жизнь превратилась в хаос, и, несомненно, ему нужна была помощь. Алис почувствовала, что он говорил правду, но, ей показалось, не всю, и когда она проигрывает этот разговор вновь в своей памяти, она спрашивает себя, может, его пассивное самобичевание — простой выход для него, ложь, чтобы спрятать от всех факт, что он влюбился в кого-то. Но в кого? Она не знает, и за прошедшие два с половиной месяца после их последнего разговора, ни один из общих знакомых не рассказывал ей о новом человеке рядом с Джэйком. Возможно, никого нет, или его любовная жизнь стала чрезвычайно охраняемым секретом. Так или иначе, но она скучает по нему. Сейчас, когда его нет рядом, она начинает вспоминать хорошие моменты их совместной жизни и забывать плохие, и довольно странно, но она начинает скучать в большинстве о нем — его внезапные водопады юмора, выливающиеся из него в непредсказуемые моменты, в моменты, когда совершенно несмешной Джэйк Баум распахивал ворота своей крепости и начинал представлять в лицах различных персонажей, в основном говорящих с заметным иностранным акцентом, русских, индийцев, корейцев, и он неожиданно был очень хорош в этом, он всегда схватывал голоса, но это был тот прежний Джэйк, конечно, Джэйк год тому назад, и, по правде говоря, прошло много времени с тех пор, как он смешил ее, превратившись в один из тех смешных персонажей. Миси Алиси. Целуй мне, миси Алиси. Она сомневается, что у нее вскоре появится новый мужчина, и это беспокоит ее, поскольку ей тридцать лет, и возможность бездетного будущего нагоняет тоску в ее сердце.
У нее уменьшился вес при этом, скорее всего от потери аппетита, чем от ее скалькулированной диеты, и теперь сто сорок пять фунтов — довольно хорошая цифра для нее, и она перестала думать о себе, как об отвратительной корове, когда ей приходят на ум мысли об ее теле, каковые появляются у нее гораздо меньше с тех пор, как нет Джэйка, и некому прикоснуться к ней. Ее диссертация застряла на месте на две недели после его ухода, но затем она собралась, заставила себя вернуться к работе и с тех пор вся погружена в работу, настолько, что она работает сейчас над заключительной главой, и ей кажется, что она может закончить первый вариант главы за приблизительно десять дней. За последние три года диссертация стала вещью в себе, горой, на которую ей надлежало взобраться, но она чрезвычайно редко размышляла о том, что она будет делать, когда достигнет вершины. И когда она размышляла, она самодовольно предполагала — следующим будет преподавание где-то. Зачем тебе еще проводить столько лет в достижении доктората? Они дают тебе звание доктора, и ты идешь и начинаешь преподавать. А сейчас, когда стал виден конец ее работы, она вновь возвращается к вопросу, и, похоже, преподавание — не единственный ответ. Она все еще настроена на это, но после ее неудачного опыта работы в прошлом году, она сомневается, что пребывание на какой-то кафедре английского языка последующие четыре десятилетия окажется ее предназначением в жизни. Другие возможности открылись ей за последние месяц-другой. Более нужная работа в ПЕН-центре, например. Эта работа понравилась ей гораздо больше, чем она могла представить, и она не желает ее бросать, что неминуемо случится, если она займется преподаванием — где-нибудь в радиусе восьмиста миль на юге ли, на западе от Нью Йорка. Вот это проблема, говорит она себе, открывая дверь ресторана и входя в помещение, не сама работа, а место работы. Она не хочет покидать Нью Йорк. Она хочет продолжать жить в этом огромном, непригодном для жизни городе столько, сколько она сможет, и, после стольких лет, мысли о проживании где-нибудь в другом месте кажутся ей невозможными.