— Давай не будем говорить о моей жизни! Что ты о ней вообще знаешь?
Он вдруг вскочил с дивана и, возбужденно сорвав с себя пиджак, швырнул его на пол.
— Джина, ты выжата до конца, — произнес он. — Единственное, что согревает тебя по ночам, это пустые мечты о том, как ты вернешься в дом Кэпвеллов… Ты что, серьезно думаешь, что это когда-нибудь случится? По-моему, это случится через миллион лет…
— Эта видеопленка нужна мне, а не тебе! Поэтому ты ее не получишь!
Продолжая пререкаться с Джиной, окружной прокурор продолжал сеанс стриптиза: за пиджаком последовал галстук и ботинки.
— Это будет нелегко, — приговаривал он. — В жизни все нелегко…
Он присел рядом с ней на диван и, не сводя с нее полных сексуального голода глаз, стал торопливо расстегивать пуговицы на рубашке.
— Не рассказывай мне, что такое жизнь, Кейт! — сказала Джина. — Я это знаю. Мне ничего не давалось даром. Но я умею добиваться того, чего хочу. Никто не верил мне, что я выйду замуж за СиСи Кэпвелла… Никто мне не верил, но я вышла. Я сделала это один раз, сделаю и во второй!
Тиммонс торопливо стащил с себя расстегнутую рубашку и еще ближе подсел к Джине.
— А откуда ты знаешь, что тебе это удастся? — дрожащим от желания голосом сказал он.
— Потому что я родилась не для такого! Я заслуживаю лучшей доли!
— Значит, этот дешевый мотель для тебя только временная остановка на пути в шикарный дворец? А потом у тебя будет все? Отличные шмотки, кредитные карточки и счета… Книга высшего света в кожаном переплете… Да?
Он вдруг умолк и впился поцелуем ей в шею. Джина охнула от охватившего ее сексуального желания, но поддалась не сразу.
— Да, Кейт. Ты прав. Я хочу быть богатой…
— Что еще нужно женщине?
— Я не знаю, Кейт. Научи меня, чего еще пожелать…
— Охотно.
— Потише-потише, парень… Давай делать это медленно и аккуратно. Вот так… Вот так…
Спустя минуту его брюки и ее халат последовали за вещами, которые оказались на полу раньше.
— Странно… — сказал Круз. — Сантана столько пережила и она же осталась одна. В этом есть какая-то необыкновенная жестокость…
— Ничего не поделаешь, — робко возразила Иден. — Ты этого исправить не можешь. Посмотри мне в глаза. Мне это тоже не нравится. Но я не позволю тебе чувствовать себя виноватым во всех несправедливостях мира…
— А я и не чувствую. Тебе ведь сегодня тоже пришлось несладко. Правда?
— Да, — сказала она. — Но мне непонятно, почему ты считаешь, будто мы не заплатили за все? Я не хотела зла Сантане. Но я и сама была несчастна. Я была испугана, одинока и не понимала, почему заслужила это. Ты чувствовал, примерно, то же самое. Круз кивнул.
— Да.
— Неужели это не важно? — продолжала она с болью в голосе. — Ты уговаривал себя не страдать от того, что любишь меня. Но разве от этого было менее больно?
— Нет. Ты права.
— Круз, вне зависимости от того, что случится потом с Сантаной — мы ей помочь уже не можем. Пусть это звучит бессердечно…
— Нет, это звучит просто честно. Но…
— Но?
— Нет, ничего, — он махнул рукой. — Просто тяжело…
— Я понимаю. Круз, мы пробовали. Мы долго старались. Сначала мы боролись за то, чтобы не быть вместе. Потом мы боролись за то, чтобы быть вместе… И дорого заплатили за это. Но, как видишь, мы все-таки вместе и наша любовь жива. У нас есть еще один шанс.
— Даже сейчас в это трудно поверить…
— Верь! — решительно сказала Иден. — Одиночество и муки остались позади…
— Я люблю тебя, — тихо произнес Круз. — Очень сильно люблю… И чтобы я не говорил, всегда помни об этом. Всегда…
— Я буду помнить. Мы сами должны отвечать за себя, Круз. Мы должны жить так, как нам суждено. Мы должны быть такими, какие мы есть. Мы будем очень счастливы, если будем сами собой. Давай больше не будем терять времени…