— Сантана, одумайся! Зачем тебе нужно тащить с собой мальчика? Брэндон ведь ни в чем не виноват! Не нужно его трогать. Пусть он остается с СиСи, как мы уже решили. Ты ведь сможешь навещать его, когда захочешь, но только в том случае, если не наделаешь глупостей…
— Нет, без Брэндона я никуда не пойду и не отпущу Иден. Сейчас мы вместе с ней подойдем к телефону и она позвонит домой СиСи, чтобы он привез Брэндона и вызвал сюда вертолет. Иначе, я не знаю, что сделаю!..
— Сантана… Не нужно…
— С дороги!
Он осторожно открыл глаза и обернулся. Чудесная перемена, которая произошла с Элис, заставила его восторженно воскликнуть:
— Ого! Ты замечательно выглядишь! Тебе очень идет, глазам своим не верю. Жаль, что нет зеркала, ты бы могла увидеть, какая ты стала красивая.
Красивое платье, действительно, преобразило девушку. Оно как нельзя лучше шло к ее стройной, хрупкой фигуре и светло-шоколадного цвета кожи. Свои пышные курчавые волосы Элис перевязала широкой атласной лентой, которую, очевидно, хранила раньше где-то у себя.
Перл бегал вокруг нее, восторженно разглядывая Элис, словно манекенщицу. Она же стояла, смущенно опустив голову, и теребила складки на платье.
— Погоди, погоди! — воскликнул Перл. — Подожди минутку, ты что-то сделала со своей прической?
Будто испугавшись, она стала торопливо развязывать ленту, но Перл остановил ее.
— Нет, нет, не надо. Не трогай, все прекрасно. Тебе это очень идет.
Она тут же убрала руки, и сквозь темную кожу на ее лице Перл увидел проступающий румянец смущения. Он решил успокоить ее.
— Скажи мне одну вещь. Когда ты в последний раз одевала что-нибудь такое же красивое, как это платье?
— Что, не знаешь? — спросил Перл. — Значит, давно. А сколько ты уже находишься в этой больнице?
— Что, не помнишь? А где ты жила до этого? — не успокаивался Перл. — Что, тоже не помнишь? Может быть, ты когда-нибудь бывала в Бостоне?
Перл стал осторожно подводить дело к выяснению обстоятельств смерти брата. Но с Элис нужно было вести себя так осторожно, чтобы не напугать девушку. Она уже и так достаточно боится жизни. Здесь требовался особый такт и способность неназойливому выражению любопытства.
— Ты знаешь, Элис, я сам из Бостона. Это очень красивый город. Когда я жил там, я часто ходил на побережье, там ведь тоже есть океан, только другой. Атлантический. Ты знаешь об этом?
— О! — торопливо воскликнул Перл. — Я понял, это был совершенно глупый, идиотский вопрос. Извини, Элис. Не пойму, почему я сегодня говорю всякую чушь. Какой-то я сегодня болтливый.
Он подошел к девушке сзади и, стараясь не спугнуть ее слишком навязчивым вниманием к подробностям ее биографии, тихо произнес:
— Элис, можно я задам тебе еще один вопрос?
— Хочешь уехать отсюда вместе со мной?
Она резко вскинула голову, и Перл увидел ее мгновенно расширившиеся от ужаса глаза. Она так отчаянно замотала головой, что Перл на некоторое время умолк. Когда она, наконец, пришла в себя, он осторожно повторил:
— Подумай, может быть, тебе все-таки уже надоело в этой клинике и ты хочешь покинуть ее? Только не пугайся, пожалуйста, не надо так бояться. Это будет совсем не так, как нам пришлось бежать отсюда вместе с Келли. Ты, наверное, тогда слишком испугалась. Тебе было страшно за нас, да?
— Я все понял, — осторожно сказал Перл. — Сейчас будет совсем по-другому. Нам нигде не придется прятаться, мы не будем прятаться и убегать через черный ход.
Он торопливо вытащил из карманов пиджака две пластиковые карточки и показал их Элис.
— Смотри, вот у меня два пропуска, видишь? Мы же сейчас с тобой нормально одеты, мы не в больничных пижамах и не похожи на пациентов. Мы можем совершенно спокойно выйти из этой клиники, и никто нас не заметит. Никто не обратит на нас внимания.
Элис некоторое время колебалась, а затем в немом отчаянии, заламывая руки, отвернулась.