— А если я отвечу «нет»?
— Тогда все останется на своих местах, — Самуэль Лагранж пожал плечами и улыбнулся. — Но мне очень хотелось бы, чтобы вы ответили «да». Может быть, не сейчас, не здесь, немного подумав и взвесив. В общем‑то, я пригласил вас к себе на яхту для того, чтобы сделать предложение.
— Мистер Лагранж, но ведь вы меня совершенно не знаете, вы даже не можете себе представить моей жизни. И к тому же, у меня есть муж.
— Да, я знаю, что у вас есть муж, но думаю, он вам ничего подобного предложить не сможет.
— Но знаете, мистер Лагранж, я от него и не жду ничего подобного, и мне, честно говоря, наплевать, есть ли у моего мужа яхта, отель и все, чем вы меня пытаетесь соблазнить. Меня, честно говоря, все это не интересует.
— Шейла, но ведь ты говорила, что тебе хотелось бы пожить такой жизнью.
— Да, хотелось, ну и что из того? Я люблю Дэвида, — произнесла Шейла, но голос ее прозвучал не слишком уверенно, хотя она хотела сказать это так, чтобы ее слова прекратили дальнейший разговор.
— Хорошо, Шейла, я думаю, мы к этому разговору еще вернемся. Мои предложения всегда остаются в силе.
— Лучше к нему не возвращаться, мистер Лагранж, он мне не слишком приятен, этот разговор, я чувствую себя как‑то неуверенно.
— Ладно, Шейла, давай об этом не будем говорить. А сейчас я хочу проводить тебя в кают–компанию, где уже накрыт стол, и где мы можем пообедать.
Он взял Шейлу за руку и сжал пальцы.
— Мне хотелось бы вот так с тобой стоять долго, если не вечно.
Шейла улыбнулась.
— Я буду помнить о твоем предложении, Самуэль, но никогда на него не откликнусь.
— Мне будет достаточно и этого, — Самуэль смотрел куда‑то далеко поверх палубной надстройки.
Шейла проследила за его взглядом: там в высоте кружились птицы.
— Это очень соблазнительное предложение, — наконец произнесла женщина, — но оно хорошо только, как предложение, а не как реальность.
Самуэль Лагранж ничего не отвечал ей, и Шейла замолчала. Они стояли молча, но Шейла не пыталась высвободить свои пальцы из ладони Самуэля Лагранжа. Тот время от времени слегка сжимал ее руку.
— Я не кажусь тебе робким школьником?
— Да нет, в тебе чувствуется уверенность и мне кажется, я не первая, кому ты делаешь подобные предложения. Наверное, ты такое же обещаешь всем женщинам и их, наверное, не меньше дюжины перебывало на этой самой корме.
Самуэль Лагранж рассмеялся:
— Я никогда не заходил так далеко.
— Ну, согласись, что я угадала или не так далека от догадки.
Самуэль Лагранж кивнул.
— Ну, вот, ты же сам говорил, что богатые люди все покупают оптом, — вспомнила Шейла замечание Лагранжа, сделанное им в баре. Лагранж вновь рассмеялся.
— Жена — это единственное, чего нельзя купить оптом, только в розницу.
— А теперь я хотела бы узнать, — спросила Шейла, — почему ты сделал мне такое предложение.
Самуэль Лагранж пожал плечами.
— Я и сам не знаю, но мне кажется, оно правильное. Я всегда полагаюсь на свои чувства, и еще ни разу не ошибался.
— Даже во время игры? — уколола его женщина.
— Иногда делаешь правильно, проигрывая, — многозначительно произнес Самуэль Лагранж.
— А я вот решила, что никогда больше в жизни не буду играть.
— Тоже правильно, — произнес Самуэль, — для каждого существуют свои правила в жизни.
Он еще раз сжал пальцы Шейлы и внезапно отпустил ее руку.
— По–моему, нам пора идти, — сказала Шейла, и, не дожидаясь ответа, двинулась вдоль борта, скользя рукой по поручням.
Самуэль Лагранж шел за ней, любуясь стройной фигурой женщины. Бархат вечернего платья тяжело колыхался на ветру, и от этого Шейла казалась еще более воздушной.
Внезапно женщина остановилась возле пожарного гидранта и, улыбнувшись, посмотрела на Самуэля Лагранжа.
— Что тебя так позабавило, Шейла?
— Я вспомнила, как однажды с отцом мы катались на пароходе по реке. Я тогда была еще совсем маленькой, лет семи. На палубе было полно народу, а меня заинтересовал пожарный гидрант, такой красный, яркий. Я присела и открутила его. Представляешь, Самуэль, струя речной воды ударила в отдыхающих. Никто не понял, в чем дело, началась паника, а я не могла сообразить, как закрутить кран. Слава богу, подоспел отец и перекрыл воду.
— Может, ты хочешь позабавиться и сейчас? — предложил Самуэль. — Пожалуйста, откручивай.
— Я помню, как смешно выглядели мокрые люди, и как все это меня забавляло. Но только до тех пор, пока отец не начал меня ругать. И тогда все, что до этого казалось мне веселым, вдруг стало мрачным. Мне уже не хотелось этой речной прогулки, я сидела возле борта, уцепившись за поручни и плакала. А отец испугался за меня, он принялся утешать, успокаивать и даже попросил прошения за то, что ударил меня. А я обозлилась на весь мир. Ведь я не хотела сделать ничего плохого, и меня поразило то, что никто из облитых водой не предъявлял мне никаких претензий — все веселились. А мне было грустно–грустно за то, что отец разозлился на меня. Я до сих пор немного злюсь на него, вспоминая ТО происшествие.