Шейла потянулась рукой к руке Самуэля и сжала его пальцы.
— Не надо расстраиваться. Я уверена, что ты еще встретишь женщину, полюбишь ее — и тогда вы будете вместе.
— Знаешь, Шейла, я хочу тебе сказать, что я уже встретил эту женщину, что она рядом, и я полюбил ее.
— Самуэль, — Шейла разжала пальцы, — мне кажется, не стоит сейчас говорить об этом. Просто не стоит, потому что все может рухнуть.
— Что все? Ты хочешь сказать, что все разлетится и невозможно будет собрать?
— Да, я думаю, что может рухнуть не только твоя жизнь, но и моя, и Дэвида, и еще многих людей.
— Знаешь, Шейла, всегда, когда что‑то разрушается, на его месте появляется новое — и часто оно бывает более прочным и красивым, чем то, что было до него.
— Я не уверена, — робко произнесла Шейла и вновь прикоснулась к ладони Самуэля.
Он второй рукой накрыл ее пальцы и крепко сжал.
— Я тебе говорил, что встретил женщину и хочу, чтобы она всегда была со мной. Эта женщина — ты.
Шейла попыталась освободить свою руку, но Самуэль удержал ее.
— Не вырывайся, давай хотя бы посидим вот так спокойно рядом. Я буду держать твою руку, и мы будем думать, каждый о своем.
— Нет, так нельзя, — Шейла выдернула руку, — понимаешь, Самуэль, я не свободна, у меня есть определенные обязательства. И я думаю, то, что ты мне предлагаешь, очень бесчестно в отношении Дэвида.
— Бесчестно? А при чем здесь честь? При чем здесь мораль и закон? Ведь ты должна поступать, повинуясь своим чувствам.
— Нет, у меня еще не возникло к тебе то чувство, о котором ты меня просишь. Не возникло, его нет.
— Извини, я вновь наговорил тебе глупостей.
Шейла молча смотрела на Самуэля. Вахтенный на мостике старательно делал вид, что не замечает ни Самуэля Лагранжа, ни Шейлу Лоран внизу возле бассейна на палубе.
— Я пойду, — поднялась Шейла.
— Подожди, посиди еще немного. Ведь, может, это последний разговор в нашей жизни.
— Зачем так мрачно, Самуэль? — Шейла положила ему на колени плед, и Самуэль почувствовал его тепло.
— Я не хочу расставаться с тобой, — сказал он, тоже поднимаясь с шезлонга. — Я провожу тебя до каюты.
— Не нужно, — качнула головой Шейла, — я прекрасно доберусь сама. На твоей яхте я уже не заблужусь.
Она улыбнулась.
Когда Шейла вошла в каюту, Дэвид сидел на кровати и подозрительно смотрел на жену.
— Где ты была?
— Выходила на палубу подышать. Мне стало очень жарко, и кружилась голова, наверное, от выпитого шампанского. Я думала, Дэвид, что ты спишь.
— А я и спал, пока ты была рядом, но проснулся сразу же, лишь только за тобой затворилась дверь. Ты отсутствовала довольно долго, и я уже подумывал, не идти ли за тобой. Но знаешь, что остановило меня?
— Догадываюсь, — произнесла Шейла и замолчала.
— Ты была не одна, — уверенно сказал Дэвид.
— Так ты все‑таки выходил на палубу?
— Да, я признаюсь тебе, я наблюдал за вами. Как ты брала его за руку, как улыбалась!
— Ты недоволен мной, ты сердишься, — Шейла попыталась обнять мужа и поцеловать его в щеку.
Но тот отвернулся.
— Дэвид, ты должен понять меня, я же обязана была хоть как‑то отблагодарить Самуэля Лагранжа за гостеприимство.
— Ты и так отблагодарила его предостаточно, — недовольно пробурчал Дэвид, чувствуя правоту в словах Шейлы, и это еще больше злило его.
Женщина обошла кровать и присела с другой стороны.
— Тебе не кажется, Дэвид, что между нами возникла какая‑то преграда, что мы чего‑то недоговариваем друг другу?
— Завтра утром, — твердо сказал Дэвид, — мы покинем яхту. И давай договоримся, что мы больше не будем вспоминать о Самуэле Лагранже.
— Но ведь сегодня мы еще тут, — попробовала оправдаться Шейла, — в самом деле, завтра мы постараемся забыть, откуда у нас взялись эти деньги, кому мы обязаны своим счастьем.
— Я никому ничем не обязан, — зло проговорил Дэвид и повернулся спиной к жене, — это то же самое, если бы я выиграл эти деньги в казино.
— Да, но ведь ты, Дэвид, ничем не рисковал, совершенно ничем.
— Это ты думаешь, что я ничем не рисковал. Я рисковал — и даже значительно больше, чем ты можешь себе вообразить. Я рисковал большим, чем Самуэль Лагранж.