— А хочешь, я расскажу о себе? — предложил Уитни. — Я вырос в штате Джорджия. А когда мне было десять лет, мои родители переехали в Калифорнию. Сперва в Лос–Анджелес, а потом в Санта–Барбару. Я поступил на службу в полицию. Работа стала моей жизнью. Я холост, мне пока нравится жить одному, но друзья и знакомые говорят мне, что одиночество скоро надоест мне.
Она порывисто вскинула голову, бросила на него беглый взгляд и снова отвернулась. Уитни растерянно развел руками.
— Элис, не все полицейские плохие люди. Элис, я хочу, чтобы ты об этом знала.
Но в этот момент разговор прервался. В палату, распахнув дверь, влетела Келли. Судя по ее лицу, она была сильно взволнована.
— Пол, мне срочно нужна твоя помощь! — вскричала Келли, хватая его за руку.
Он обеспокоенно поднялся со стула.
— А что случилось?
Келли показала рукой куда‑то в коридор.
— Я подслушала разговор двух медсестер. Они говорят, что доктор Роулингс собирается расправиться с моим другом. Помоги мне. Идем.
Окружной прокурор вел машину гораздо спокойней, чем Сантана. Однако ей, при желании, не стоило большого труда увидеть, как руки его дрожат, а глаза бегают из стороны в сторону. Но она была столь озабочена собственными проблемами, что не обратила на это внимания.
— Все, что я сказал тебе сегодня, это правда, — неожиданно произнес Тиммонс.
В его голосе слышалось сожаление.
— Но мы должны прекратить наши отношения.
Сантана вскинула голову.
— Что с тобой, Кейт? Я тебя не узнаю. Сперва ты не даешь мне и прохода, а потом хладнокровно меня бросаешь.
Он нервно усмехнулся.
— Сантана, я по–прежнему люблю тебя. Но дело совершенно в другом. Твое сердце отдано Крузу. Я не имею морального права все время причинять тебе боль.
Все это выглядело столь неестественно, что только слепой мог бы не увидеть неискренности. Однако Сантана в ее теперешнем состоянии была неспособна отличить ложь от правды, искренность от фальши.
— Нет, — она придвинулась к нему, — не обвиняй себя.
Он сделал обиженное лицо.
— Это правда.
— Нет! — снова порывисто воскликнула она. — Это я виновата во всем.
Она погладила его по щеке.
— Кейт, зачем сожалеть о том, что было?
Тиммонс не ответил на нее нежное прикосновение.
Наморщив лоб, он на мгновение задумался, а потом озабоченно спросил:
— А что ты скажешь Крузу после того, как вернешься домой?
Она пожала плечами.
— Ну, если повезет, его там еще не будет. Хотя…
Тиммонс усмехнулся.
— Я б тебе посоветовал приготовить свои оправдания. Придумай какую‑нибудь правдоподобную историю, не то тебя ожидают очередные семейные неприятности.
Она испуганно взглянула на него.
— А что я могу сказать Крузу?
Тиммонс вел машину, не поворачиваясь к Сантане.
От этого у нее складывалось впечатление еще большей отчужденности и нарастающего разрыва их отношений.
— Поскольку между нами все зашло так далеко, — хладнокровно сказал Тиммонс, — я предлагаю радикальный вариант решения проблемы.
Сантана задрожала от недоброго предчувствия.
— Какой?
Тиммонс нахмурился.
— Я предлагаю тебе сказать Крузу правду.
— Что?
Тиммонс мгновение помолчал.
— Ну, не всю правду, а только ее часть, — уточнил он. — Скажи ему, что мы были вместе, что я домогался тебя, но ты мне отказала. Да, именно так и скажи.
Она растерянно опустила голову.
— Да?
— Скажи, что между нами ничего нет и не будет. Что ты порвала со мной всякие отношения, — добавил Тиммонс.
Она растерянно улыбнулась.
— Ну, хорошо. А ты что, отказываешься от меня?
Тиммонс как‑то безразлично пожал плечами.
— Он ужасно относится к тебе, но я не могу с ним бороться.
— Ну, спасибо, — язвительно сказала она. — Благодарю тебя, что разъяснил мне как поступать. Теперь я сумею оправдаться перед Крузом.
Тиммонс брезгливо поморщился.
— Сантана, прекрати. И не вздумай говорить ему, что мы с тобой ездили на побережье. Не нужно, чтобы он знал о том, что мы сегодня вечером были на мысе Инспирейшн.
— Почему?
Как обычно в щекотливой ситуации, Тиммонс почесал макушку.
— Ну, это слишком романтично, — несколько туманно пояснил он. — Лучше скажи ему, что мы с тобой были в мотеле, этому он быстрее поверит. К тому же, что было бы логичней предположить? Что я домогался твоей любви на холодном песке пляжа или в теплой постели?
Она горько усмехнулась.
— По–твоему, мотель лучше, чем пляж? Я не совсем тебя понимаю.
Тиммонс пожал плечами.
— Что тут непонятного, Сантана? По–моему, ты слишком возбуждена, чтобы осознать одну простую вещь — ему же известно, что никогда не согласишься заняться любовью в мотеле. Это для тебя слишком унизительно. Ну, вот, я к тебе приставал, а ты отказала. Понятно?