Видимо, в нем участвовало несколько ветеранов Вудстока, и маршевая музыка Армии спасения только раззадорила их. Вскоре мощно зазвучал некогда популярный блюз «О, моя крошка…»
Армия спасения всполошилась. Бурно заколыхались поля шляпок. И они вновь попытались перейти в контрнаступление.
Не упорствуй.
Умоляем,
Все мы Бога
Прославляем —
Резко заголосил хор аскетических дам. Но зло в этот раз победило: трубные глотки противников дружно грянули в ответ:
Приди ко мне, моя крошка.
Мы будем танцевать и веселиться,
А когда твои родители уедут.
Ты поведешь меня в свою спальню
К большой и широкой кровати
И мы будем наслаждаться друг другом
До самого утра…
Неожиданно Мейсон, обернувшись к Джулии, тихо, но решительно произнес:
— Уходим отсюда сейчас же.
Та, удивленно посмотрев на него, только несмело спросила:
— Но почему?..
Кэпвелл, вставая со скамейки, пояснил:
— Я знаю эту песню.
Джулия с полуулыбкой обернулась:
— Что‑то страшное?..
— Она была популярна в те времена, когда я учился в университете. В ней очень много куплетов, и текст, чем дальше, тем красочнее…
Они снова были в городе, с его привычными слуху автомобильными клаксонами и шорохом шин. Но он, казалось, стал заколдованным. Туман превращал автобусы в огромных сказочных животных, проезжавшие автомобили — в крадущихся кошек с горящими глазами, а ярко освещенные витрины магазинов — в сказочные пещеры, полные всяческих соблазнов…
Они неспешно прошлись по улице вдоль Линкольн–Парка и пересекли луна–парк. В мглистом воздухе карусели вырисовывались, как башни, пенящиеся блеском и музыкой. Чертово колесо кипело в пурпурном зареве, в багряном золоте и в хохоте, а лабиринт переливался мерцающими синими огоньками.
— Благословленный лабиринт!.. — сказал Кэпвелл, счастливо сверкнув глазами.
— Почему?
— Мы были там с тобой. Да, если бы мы тогда знали, — сказал Мейсон и, не договорив, смущенно осекся и замолчал…
Она кивнула.
— Мне кажется, что это было бесконечно, бесконечно давно…
Когда‑то, несколько месяцев назад, Джулия и Мейсон действительно очутились там вместе — случайно, безо всякого умысла.
Уэйнрайт предложила:
— Войдем туда еще разок?.. Кэпвелл отрицательно мотнул головой.
— Нет…
Однако Джулия Уэйнрайт не сдавалась — ей не хотелось домой, ей хотелось побыть с Мейсоном еще хоть немножко…
Обернувшись, она спросила:
— Но почему же?..
— Уже поздно.
— Ну и что?..
— У тебя завтра тяжелый день… Да и у меня, честно говоря, тоже…
— Что же делать?..
Кэпвелл предложил:
— Пойдем домой…
После чего посмотрел на Джулию…
Как она была прекрасна!..
Нет, она была просто восхитительна!..
И почему же он раньше этого не замечал?..
Этот серебристый туман делал ее, словно легкий аромат, еще более очаровательной…
Мейсон, участливо посмотрев на свою спутницу, поинтересовался:
— Ты не устала?..
Та отрицательно кивнула.
— Нет еще…
Они подошли к павильону с какой‑то японской электроникой. Павильон был открыт.
Кэпвелл, осмотрев электронные игрушки, произнес:
— Нет, не будем сегодня играть… И они пошли дальше через парк…
— Где‑то тут должны быть клумбы… — Задумчиво произнесла Уэйнрайт.
— Да, запах слышен…
— И совсем отчетливо, — согласилась та. Мейсону захотелось найти пустую скамью, чтобы посидеть еще немного, и он осторожно посмотрел по сторонам. То ли из‑за запаха роз, то ли потому, что вечер был такой теплый, ему тоже не хотелось возвращаться домой.
Однако ни одной пустой скамейки он не нашел — повсюду сидели пары.
— Который час?.. — спросила Джулия, покосившись на Кэпвелла.
Тот, закатав белоснежную манжетку своей рубашки, посмотрел на часы.
— Почти полночь…
В этой фразе явно угадывалось: «Пора отдыхать, Джулия…»
Она только улыбнулась в ответ — Уэйнрайт могла гулять с Мейсоном до самого рассвета…
Они еще немного постояли, после чего, Мейсон, растерянно посмотрев по сторонам, произнес:
— Ну все, надо по домам… Джулия несмело предложила:
— Может быть, останешься у меня?..
В этой фразе явно прочитывалось: «К чему все эти глупые условности?.. Мы ведь с тобой взрослые люди, Мейсон…»
Однако Кэпвелл сделал вид, что не расслышал этой реплики…