Произнеся это на едином дыхании, она скосила глаза на Кейта.
Тот отвернулся, прикусив губу.
«Все правильно, Джулия, — подбодрила она сама себя, — значит, надо развивать успех… Кейту ничего не останется, как перейти в глубоко эшелонированную оборону… Но мне придется упомянуть имя Джакоби. Интересно, как он среагирует?.. Но ведь среагирует же как‑то, наверняка — иначе какого существительного он теперь тут сидит?.. И вообще — для чего он приперся на это судебное слушание?.. Спокойно, Джулия, только спокойно…»
Джаггер, внимательно посмотрев на адвоката, ободряюще сказал:
— Продолжайте, мисс Уэйнрайт… Суд ознакомится со всеми вашими аргументами…
Уэйнрайт, поднявшись со своего места, взошла на возвышение и встала на том самом месте, где только что был Тиммонс.
Смело взглянув окружному прокурору в глаза, она произнесла:
— Я абсолютно уверена, что Лили — вовсе не тот человек, за которого выдавала себя все это время…
— Вот как?.. — хладнокровно спросил ее Тиммонс. — А кто же она тогда?..
Джулия прищурилась…
Спокойно, спокойно. Сейчас главное — холодный и трезвый расчет, без лишних эмоций.
Судебные слушания по подобным делам — дело очень тонкое и серьезное, и эмоции тут могут только помешать конечному результату. Одно неосторожно сказанное слово может пустить все насмарку.
Главное — предоставить максимум аргументов, постараться убедить их в своей правоте…
Вот если бы были хоть какие‑нибудь улики…
Или, хотя бы, свидетели…
Кейт, посмотрев на Джулию исподлобья, повторил свой вопрос:
— Так какой же человек Лили?
— Я не берусь выстраивать на этом судебном слушании развернутой характеристики мисс Лили Лайт, — спокойно ответила Уэйнрайт. — Однако многочисленные факты свидетельствуют, что она далеко не была тем агнцом, которым хотела казаться.
— То есть?.. — Кейт, привстав со своего места, обратился к Джаггеру: — Ваша честь, я протестую! Дело в том, что защита выходит за рамки рассматриваемого тут вопроса!
Джаггер спокойно произнес:
— Протест принят. Продолжайте, мисс Уэйнрайт.
— Я хотела бы обратить внимание его чести и уважаемого жюри, — Джулия обернулась в сторону присяжных, — хотела бы обратить внимание на это письмо…
По тому, как нервно задергалась щека Тиммонса, Джулия еще раз убедилась, что избрала правильную тактику ведения дела.
— На прошлом судебном слушании все мы убедились, что письмо это, по всей вероятности, написано не потерпевшей, а кем‑то другим…
— Кем же?.. — поинтересовался Тиммонс, взяв себя в руки.
Улыбнувшись, Джулия изрекла:
— Ее сообщником…
По залу пронеслась шумная волна возмущения — многие, присутствовавшие на суде, по–прежнему были уверены, что мисс Лайт была образцом чистоты и непорочности, и бедняжку погубил или, во всяком случае, стремился погубить «этот мерзавец Мейсон»…
Во всяком случае слово, которое только что употребила адвокат, никак не вязалось с тем образом потерпевшей, которые многие выстроили для себя.
— Сообщником?.. Джулия коротко кивнула.
— Да…
Надменно улыбнувшись, окружной прокурор медленно произнес:
— Это становится интересным.
— Вне всякого сомнения, — согласилась Уэйнрайт. — И я думаю, что и у суда, и у жюри присяжных будет немало причин разделить ваше удивление.
После этого Джулия поняла, что надо решиться назвать имя предполагаемого сообщника. Отдышавшись, она облизала пересохшие от волнения губы и произнесла очень твердо и решительно:
— Я требую, чтобы суд допросил в качестве свидетеля, — она сделала ударение на этом слове, — допросил в качестве свидетеля мистера Генри Джакоби, тут присутствующего…
Все взоры обратились к Генри, сидевшему в первых рядах — тот, к его чести, на удивление спокойно воспринял подобный поворот событий.
Поднявшись, он обернулся к залу и с улыбкой раскланялся — в зале раздались жидкие аплодисменты.
«Боже, — подумала Уэйнрайт с раздражением, — какое же тут стадо баранов собралось!.. Они не понимают, что теперь решается судьба такого прекрасного человека, они ходят сюда, как на прекрасное представление… Как в цирк или как в театр…»
Закончив кланяться, Джакоби уселся на прежнее место и, заложив ногу за ногу, прищурился.