Окружной судья, посмотрев на адвоката с немым удивлением, спросил:
— Вы хотите… Вы действительно хотите, чтобы мы допросили мистера Джакоби?..
Тон Уэйнрайт был тверд и непреклонен.
— Да.
— А у вас есть основания для этого?.. — спросил Тиммонс со своего места.
— Разумеется, — спокойно кивнула Джулия, — если бы их не было, я бы, во всяком случае, не требовала бы этого…
Дело приобретало явно новый оборот. Все присутствующие — притом не только любопытствующие, но и Джаггер, его помощники и, естественно, Кейт Тиммонс обратились в слух.
Окружной судья, поправив то и дело сползающие с носа очки в дорогой роговой оправе, сказал, обращаясь к Кейту:
— Для такого допроса нужна ваша санкция, мистер Тиммонс…
Тот небрежно кивнул.
— Хорошо…
Джакоби, поднявшись, прошел на место, где обычно свидетели давали свои показания.
Джаггер посчитал своим долгом напомнить некоторые формальные процедуры:
— Мистер Генри Джакоби, — произнес он, — напоминаю вам, что вы можете отвечать на все вопросы, какие вам тут будут задаваться, можете не отвечать на них, если не считаете нужным этого делать. Законодательство гласит, что ваши ответы могут быть направлены против вас, и потому вы имеете полное право не отвечать на те вопросы следствия, которые, на ваш собственный взгляд, могут быть использованы не в вашу пользу.
Улыбнувшись, Генри изрек:
— Я в курсе…
— Можете вызвать адвоката. Джакоби улыбнулся.
— Я знаю об этом…
— Если вы по каким‑то причинам затрудняетесь это сделать, вам будет предоставлен наш адвокат, услуги которого вы можете и не оплачивать.
Джакоби только небрежно махнул рукой.
— Обойдусь и без адвоката…
После чего вопросительно посмотрел на Уэйнрайт.
«Да, он уверен в себе, — подумала Джулия, — он ведь знает, что у меня нет против него никаких улик. Да, был один–единственный свидетель, Генри, но этот проходимец все очень точно рассчитал и успел обработать его… А теперь этот Джакоби будет всеми силами изображать благородное негодование… Однако, мне кажется, что стоит попробовать…»
Джаггер напомнил:
— Мисс Уэйнрайт, вы хотели задать этому человеку какие‑то вопросы?..
Та коротко кивнула.
— Да.
— Прошу вас…
Поправив прическу, Джулия сказала:
— Но, прежде чем я сделаю это, считаю своим долгом рассказать суду о некоторых обстоятельствах, которые, насколько я считаю, имеют к следствию по этому делу самое что ни на есть непосредственное отношение… Вы позволите?..
Судья кивнул.
— Конечно…
И Джулия начала свой рассказ.
Как и всегда, повествование Уэйнрайт отличали предельная обстоятельность и лаконичность — она не упустила ни одного обстоятельства, ни того, что предлагал ей Джакоби, ни его шантажных планов относительно Мейсона, ни последнего разговора с этим человеком.
Единственное, о чем она не поведала суду, так это о роли в этой истории Гарри Брэфорда — Уэйнрайт сделала это лишь потому, что обещала своему бывшему возлюбленному не выдавать его…
Когда она закончила, Джакоби, посмотрев на Джаггера, произнес нарочито–наигранным тоном:
— Надеюсь, все, тут присутствующие должны прекрасно понимать, что изложенные мисс Уэйнрайт факты — мягко говоря, плод ее болезненного воображения… Или же, — голос его стал тверже, — или же, боюсь, мы имеем дело с наглой клеветой…
Джулия, конечно же, прекрасно представляла реакцию Джакоби — зная его хладнокровие и изворотливость ума. Правда, на этот случай у нее было несколько сильных козырей…
Обернувшись к Джаггеру, она спросила:
— Ваша честь, вы, надеюсь, помните, что по определению почтовых служащих, это письмо было брошено в почтовый ящик как раз между двумя и пятью часами дня в районе Хилтон–стрит?..
Тот согласно наклонил голову.
— Да.
— Но ведь это — буквально в нескольких шагах от офиса «Джакоби и К», — принялась объяснять Джулия Уэйнрайт. — Стало быть, более чем вероятно, что письмо в почтовый ящик мог бросить этот человек, — она кивнула в сторону Генри Джакоби. Тот только улыбнулся.
— Ваша честь, — произнес Генри в свою очередь, — ваша честь, моя контора действительно расположена рядом с Хилтон–стрит. Но ведь вы должны понимать, что, кроме меня, почтовыми ящиками на этой улице пользуется еще множество людей…
Джулия тут же парировала:
— Разумеется, но когда обстоятельства стекаются так странно, это поневоле вызывает подозрение…
В разговор вступил Тиммонс — он никак не мог понять смысла этого хода Уэйнрайт, не мог сообразить, почему же, с какой целью она потребовала, чтобы на слушании был допрошен Генри, к которому, надо отдать должное, Тиммонс испытывал острейшую неприязнь.