В ту ночь Джулия, как и обычно, заснула на его плече.
Мейсон же долго не мог паснуть. Он все время думал, какое же надо было иметь мужество, как надо было полюбить его, чтобы решиться на такой шаг…
В углу комнаты горела маленькая красноватая лампочка. Снежные хлопья тихо ударялись в окно, и казалось, что время остановилось в этом зыбком золотисто–коричневом полумраке. В комнате было очень тепло. Изредка потрескивали трубы где‑то под окнами…
Джулия пошевелилась во сне, и одеяло, шурша, медленно соскользнуло на пол.
— Как же ты все‑таки прекрасна!.. — едва слышно, одними только губами произнес Мейсон. — Какое чудо эти колени!.. А эта нежная тайна груди!..
Он ощущал ее волосы на своем плече и губами чувствовал биение пульса в се руке…
— Как ты прекрасна!.. — вновь прошептал Мейсон, не в силах сдержать себя.
Осторожно, чтобы не разбудить ее, он опять натянул одеяло.
Джулия что‑то пробормотала во сне и замолкла, после чего, не просыпаясь, медленно обняла его за шею…
Кэпвелл уже был на той зыбкой грани яви и сна, когда вспомнил ее слова: «А вот этого, Мейсон, я тебе никогда не скажу…»