Брэфорд, закончив Гарвардский университет, вернулся в Санта–Барбару и поступил на службу в небольшую фирму, торгующую недвижимостью; вскоре он, по глупости и неопытности, увлекся спекулятивными лотереями, которые организовывал Генри Джакоби и, как и должно было произойти, очень прогорел. Джакоби обернул дело так ловко, что никаких юридических зацепок к нему нельзя было и применить; деньги, которые Брэфорд взял в банке под свой дом, были потеряны навсегда, а когда он заявился к Генри, тот с легким сердцем продемонстрировал ему благородное негодование, после чего выставил молодого человека за л верь.
Гарри был в настоящем отчаянии — ему необходимо было найти несколько десятков тысяч наличными, чтобы погасить кредиты в банке. Он уже было собрался продавать свой дом под вторую закладную, но от этого шага его вовремя удержала Джулия, предложив деньги в долг «на неопределенное время», как сказала она сама.
Гарри все это время и сам стремился дать ей понять, что она, Джулия Уэйнрайт для него — нечто большее, чем просто любовница или подруга, и что сам он видит свое будущее только с ней рядом…
Джулия верила ему… Верила, как никому другому в своей жизни.
И теперь — такое жесточайшее разочарование…
Чего–чего, а такого поворота событий она никак те ожидала; впрочем, может быть и ожидала как‑то подсознательно, зная, как дорожит Гарри так называемым «общественным мнением», но только не такого обидного предложения: «останемся друзьями»…
Тем более, Джулия никогда не думала, что это произойдет так скоро…
Нет, она думала не о деньгах, которые дала Гарри — он был на редкость порядочным человеком, и Джулия Уэйнрайт ни на секунду не сомневалась в том, что теперь он приложит максимум усилий, чтобы отдать ей эти деньги при первом же удобном случае.
Джулия размышляла о другом, о вещах куда более серьезных, чем деньги…
«И вновь мне не повезло, — вновь подумала она как‑то отрешенно, выходя из бара, — видно, такая уж у меня судьба…»
Конечно же, у Джулии на душе было очень скверно, но она не отчаивалась. Она вообще никогда не отчаивалась. В отличие от многих, она справедливо считала, что тридцать три — не тот возраст, когда для человека уже все окончательно потеряно…
Выйдя из «Ориент Экспресс», Джулия медленно пошла к стоянке автомобилей. Вид у нее был печальный и какой‑то подавленный…
Найдя свой новый красный «олдсмобиль», она тяжело уселась за руль и привычным движением завела двигатель автомобиля.
Конечно, надо было куда‑то ехать…
Но куда?
«Опять домой», опять в эти четыре постылые стены, — с тоской подумала Джулия, — о, сколько можно… Сколько все это еще будет продолжаться: днем изображать из себя вполне благополучную и целиком современную женщину, а по вечерам бесцельно сидеть у телевизора или стереоустановки, слушая старые пластинки?..
Джулия, выключив двигатель, печально обернулась назад, в сторону манящих, ярких неоновых огней «Ориент Экспресс», словно раздумывая, а не отправиться ли ей туда вновь…
Нет, там наверняка остался сидеть Гарри…
— Ну что можно делать и такой вечер?.. Сидеть дома?..
Нет, ни за что на свете!.. Никто на целом свете не знает, как осточертели ей эти одинокие вечера!..
Отправиться к кому‑нибудь в гости…
Ну, допустим… Правильно говорила когда‑то покойная Мэри, возлюбленная Мейсона: если тебе тяжело, то никогда нельзя оставаться наедине со своими печалями. И Джулии теперь было очень тяжело…
Значит, в гости…
Только к кому… К кому в Санта–Барбаре она может приехать так вот запросто?.. Ну, много к кому…
Хотя бы к своей же родной сестре, к дорогой Августе Локридж…
Нет, при всех своих родственных чувствах к этой женщине она не хотела ее сегодня видеть… Джулия и сама не могла сказать — почему именно.
Тогда, может быть, к Кейту Тиммонсу, тем более что он неоднократно приглашал ее…
Нет, этот самодовольный тип всегда вызывал у Джулии чувство неприязни. Джулия как‑то подсознательно не доверяла этому человеку, находя весь вид его — лицемерным, а слова и поступки — лживыми…
К Крузу?..
Да, этот человек, в отличие от окружного прокурора, был ей весьма симпатичен, она неплохо его знала, но ведь не настолько, чтобы она могла позволить себе приехать к нему вечером. Тогда остается Мейсон…
Нет, только не это… В последнее время сын СиСи Кэпвелла устойчиво ассоциировался в сознании Джулии исключительно с Лили Лайт. Да, конечно, после того, как Мейсон попросил у Джулии прощение, отношения между ними значительно потеплели; более того, Джулия всегда чувствовала в себе безотчетные симпатии к Кэпвеллу… Да, они были если и не друзьями, то, во всяком случае — приятелями, но не настолько, чтобы мисс Уэйнрайт могла себе позволить заявиться к нему в девять часов вечера.