Уэйнрайт изобразила на своем лице откровенное недовольство.
— Тебя это действительно интересует?..
Тяжело вздохнув, Мейсон ответил:
— Да…
Передернув плечами, Уэйнрайт нарочито небрежно произнесла:
— Я звонила в госпиталь… Все обстоит именно так, как ты мне и говорил… Она в состоянии тяжелейшей комы… Сколько это будет продолжаться — никто не знает… Врачи опасаются, что — всю жизнь… Вполне возможно, что она и выкарабкается, но на всю жизнь останется инвалидом, обеспечит себе пожизненный санаторий — без спиртного, до которого так охоча, без сигарет, до которых охоча не меньше… — Вспомнив недавний монолог Мейсона, звучавший в ее кабинете, Джулия добавила: — И без прочих жизненных излишеств…
Кэпвелл скорбно покачал головой.
— Да уж… Но, все‑таки, не надо ее так сильно судить, Джулия…
Она обернулась.
— Это еще почему?..
— Не судите, да несудимы будете, — процитировал Мейсон известное библейское изречение.
В ответ Джулия только поморщилась.
— Да уж… Во всяком случае, эта Лили Лайт меня уже вряд ли осудит…
Мейсон, отведя глаза, печально произнес:
— Не говори…
— Но я никак не могу понять, — спросила Джулия, — почему ты так переживаешь, когда разговор заходит об этой женщине? Ведь она, насколько я могу судить, просто подставила тебя, Мейсон, ты ведь сам говорил мне давеча, что она решила тебе отомстить… Не имея шансов сделать это при жизни — то хотя бы посмертно…
Усевшись за столик, он тяжело вздохнул.
— И все‑таки я чувствую себя виноватым перед ней, — сказал он.
Джулия только поморщилась от этой реплики.
— Не бери в голову… Кстати, — сказала она, решив хоть как‑то отвлечь своего подопечного от невеселых мыслей, — как тебе понравился тот парень, который получал пенсию за умершего родителя?..
Мейсон пожал плечами.
— Это тот, которому передо мной было отказано в залоге?..
— Ну да…
Поморщившись, он произнес:
— Да никак… А почему ты спрашиваешь?..
— Понимаешь, — начала Джулия, — мне почему‑то вспомнилась одна криминальная баллада… Словно бы с него списано…
Мейсон невесело усмехнулся.
— Баллада?.. Неужели в зале суда кого‑нибудь может тянуть на лирику?..
— Представь себе… Когда я училась в университете, у меня был один знакомый… Собственно, даже не знакомый, а возлюбленный — Дейл Уэбстер…
— Ну и что же?.. — спросил Мейсон, но на этот раз, в отличие от предыдущего — с большим интересом. — И что же с того?..
Джулия продолжала:
— Он вел у меня практическую юриспруденцию на первом курсе, и как‑то раз, то ли в шутку, то ли скуки ради, составил своего рода поэтическо–уголовную антологию мировой литературы…
— Как это?..
Джулия принялась пояснять:
— Ну, большая часть мировой литературы построена на насилии… А любое насилие можно классифицировать с юридической точки зрения… Например, известный библейский сюжет про Фамарь и Амнона классически подпадает под статью «изнасилование». «Гамлет» содержит в себе целый букет преступлений — мы насчитали около десятка… По современным меркам, конечно… А вообще настоящий справочник криминалиста — мифы разных народов… А еще более — сказки. Даже в невинных сказках про Красную Шапочку или Белоснежку можно найти несколько серьезных уголовных преступлений…
— Неужели?..
— В его антологии было практически все, — заверила Уэйнрайт.
— Даже… — Мейсон, наморщив лоб, несколько секунд размышлял, после чего произнес: — Даже заведомый подлог с целью незаконной наживы, как у этого мелкого проходимца?..
— Представь себе…
— И что же за баллада?..
Джулия, откинувшись на спинку кресла, принялась декламировать:
Джоя Холмс и Билл, его сынок
уютно жили: шла
по почте рента Джону, в срок —
тридцатого числа.
Случился грустный номер:
Родитель взял да помер.
Такие вот дела.
«Джон Холмс! Я так тебя любил!
Без ренты мне — беда!»
И обложил папашу Билл
Солидным слоем льда.
Заклеил щели, фортки,
Темнела в белом свертке
Отцова борода.
Билл закупил двоим еды —
Отец хворает, чай.
Воняло — Билл на холоду
Готовил завтрак, чай.
А почтальон клиенту
носил всю ту же ренту, —
Ну что ж, хворает, чай.
Уже зима невдалеке
А Холмсы все вдвоем
Билл — в уголке, Джон — в леднике,
и каждый при своем.
На дверь,
на стены,
на пол
сынок духов накапал
и замерзал живьем.
«Джон Холмс, — шептал ночами Билл, —