— А тут, — продолжала Уэйнрайт, — такая прекрасная возможность потрепать языками, построить из себя Шерлоков Холмсов, посудачить на тему — каким именно образом ты выкинул Лили Лайт из окна, что при этом говорил… Мейсон, ведь в каждом человеке, по сути, заложены рефлексы сыщика. А когда в таком небольшом городке, как наш, случается что‑нибудь экстраординарное в подобном роде, совсем из рук вон выходящее… Представляешь, как пробуждаются их инстинкты?..
Мейсон понимающе покачал головой.
— Да уж…
— Я недавно слышала на автостоянке, как двое очень солидных, очень серьезных с виду людей спорили буквально до хрипоты: каким образом ты выбросил несчастную Лили Лайт из окна, что при этом говорил, какие чувства при этом испытывал…
— Вот как?..
Вид у Джулии был очень серьезен — только в уголках рта подрагивала едва различимая улыбка.
— Точно тебе говорю…
— Ну, и что же?.. Джулия улыбнулась.
— Ты не поверишь, но они в конце концов заключили пари…
— Пари?..
— Именно.
— И о чем же?..
— Один говорил, что она сама тебя довела до этого, стало быть, и сама виновата, потому что женщине, — Уэйнрайт косо усмехнулась, — женщине всегда проще всего довести мужчину до состояния белого каления. Мне даже показалось, что этот человек где‑то подсознательно восхищался тобой, Мейсон…
Кэпвелл, облокотившись о спинку стула, заметил как бы вскользь:
— Наверное, у него какие‑то весьма серьезные проблемы или с женой, или с любовницей.
— Ага…
— А может быть — с двумя сразу. И его заветное, но еще неосознанное желание — выкинуть обеих из окна к чертовой матери. Зигмунд Фрейд чистой воды. Психоанализ или как там это все называется…
— Вполне возможно, — согласилась Джулия. — Да… И вообще — вы, мужчины, часто считаете, что во всем и всегда виноваты только мы, женщины…
Кротко улыбнувшись, Кэпвелл наклонился к Уэйнрайт и спросил:
— Откуда такая агрессивность по отношению к нам, мужчинам?.. В последнее время ты, Джулия, становишься настоящей воинствующей феминисткой. Уж не собираешься ли открыть в нашем городке филиал организации «Синий чулок»?..
— Нет… Тебе это только кажется…
Как‑то механически взяв со стола обеденную карту, Джулия подумала: «А ведь он по–своему прав!.. В последнее время я иногда замечаю за собой, что начинаю просто–напросто ненавидеть мужчин — и притом всех, без разбора, независимо от того, хорошие они или нет… Да, все это от одиночества…» Мейсон напомнил:
— Ты, кажется, рассказывала о пари, которое заключили двое джентльменов…
— Я об этом и говорю… Так вот: а второй утверждал, что наоборот: Лили Лайт всегда слыла в Санта–Барбаре образцом во всех отношениях, что эта женщина была для многих почти что святой, что она была образцом непорочности и доброты, что на нее снизошла благодать, что вообще она по своей натуре — кротка, как агнец. И что во всем, естественно, виноват только ты один.
— А пари?..
— Да. Пари на тему: «Кто виноват в случившемся — ты или Лили».
— Боюсь, они оба проиграют, — улыбнулся Кэпвелл. — Если, конечно…
— Что — конечно?
— Если тебе удастся доказать мою полную невиновность…
— А ты разве в этом сомневаешься?..
— Нет…
— И я не сомневаюсь… Если, конечно, в следующий раз окружной прокурор не выкопает для нас с тобой какую‑нибудь новую яму…
Кэпвелл, внимательно посмотрев на свою собеседницу, произнес:
— Интересно — что скажет Тиммонс на следующем заседании?..
Джулия с трудом сдержала себя, чтобы не выругаться по адресу окружного прокурора. Она не сделала этого только потому, что не хотела ввязываться с Мейсоном в долгий спор на морально–нравственные темы.
— А–а-а, — протянула она. — Какая, собственно, разница?..
— Ну, не скажи…
— Ведь заседание еще не скоро… У нас с тобой будет достаточно времени подготовиться к нему…
К столику подошел официант и, зная привычки Джулии, которая была тут постоянной посетительницей, сразу же поставил на стол чистую пепельницу.
— Хотите что‑нибудь заказать?..
Уэйнрайт внимательно посмотрела на Мейсона — с подобным видом обычно мужчины, приводя в ресторан своих дам, смотрят на них…
— Что ты хочешь?.. Тот только улыбнулся.
— Ну, обычно подобные вопросы задают дамам, а не наоборот… Нет, Джулия, ты настоящая воинствующая феминистка, — сделав небольшую паузу, он, в свою очередь спросил у нее. — А что хочешь ты?..
Поразмыслив, та ответила:
— Чего‑нибудь легкого и необременительного, если тут есть… Честно говоря, я не люблю сильно наедаться за обедом. Когда я объедаюсь, то чувствую тягу ко сну, а если посплю днем хоть немного, у меня сразу же начинает болеть голова.