– Да прям ясновидец, – хмыкнула Роднабрюк, впрочем, смотрела на меня уже без прежней неприязни.
– У нас его даже призраком прозвали, – подтвердил Картер. – За то, что ни одна камера не засекла, как он выходит. Клоунов-то, понятное дело, на выходах особо не рассматривали – чего смотреть, если труп уже лежит.
– Это не маньяк, – вдруг твёрдо заявила из угла блондинка. – Он правильно сказал – агентство.
– Они на разные агентства работали, – возразил Картер.
– Да, но типаж! – настаивала на своём Милли. – У них один типаж, и несколько из них проходили прослушивание на Бродвее в прошлом месяце. Мне их родители и друзья рассказывали… – она тяжело вздохнула, сцепив зубы, но затем продолжила: – Что если и остальные тоже были на том прослушивании? И дело вовсе не в том, что псих убивает клоунов. Он хочет, чтобы мы так думали, а на самом деле – убирает конкурентов.
– Проверяй прослушивание, – бросил Картер и тут же приказал в рацию: – Всем агентам в гриме – снять парики и носы, повторяю: снять парики и носы. По возможности стирайте краску с лица. Посыльного, если увидите, задерживать осторожно – это не убийца, а жертва. Убийца придёт в клоунском наряде. Парни, увидите клоуна в парике – берите. Потом разберёмся, тот или не тот – у нас шесть трупов, седьмой нам не нужен.
Задержание я видел из фургончика. Единственного на тот момент клоуна, оставшегося в гриме, вычислить было несложно. Позже Джон рассказал, что у них была договорённость с парком – никаких клоунов с их стороны в этот день. А те, которых приглашали на детские дни рождения, уже разошлись к вечеру.
Парень, казалось, случайно, попал в людской водоворот. Только водоворот состоял из сотрудников ФБР в гражданском – я и заметить не успел, как на него надели наручники.
А потом Картер поблагодарил меня на глазах у Роднабрюк, вывел из фургончика под изумлённый взгляд Джона, отвёл в сторонку, выматерился одновременно рассерженно и восхищённо, и отправил домой – ждать Джона, которому ещё нужно было закончить с бумагами. И Джон пришёл, да…
Всё это я вспоминал, разглядывая, как медленно – из-за пробок машина едва тащилась – проплывают за окном серые небоскрёбы. Чтобы начать перекупать акции Гриффитса, нужно было выбраться в Сити.
– С тобой точно всё в порядке? – спросил Джон, взяв меня за руку. – Ребята иногда жестковато шутят. Вернее, не иногда, а всегда…
– Балаган у вас там, конечно, – озвучил я свои мысли и выпустил внутреннюю улыбку, вызванную утренним совещанием, наружу. – С другой стороны – на серьёзных фэбэровцев я уже нагляделся в команде Олсена. Спасибо, больше не хочется. Ваш весёлый цирк работает эффективнее.
– Я так и не поблагодарил тебя за раскрытое дело, – горячо прошептал мне Джон на ухо. – Эксперты сказали, только очень внимательный глаз мог опознать в том клоуне убийцу. В смысле понять, что под гримом – один и тот же человек во всех случаях, он ведь и правда менял жесты и походку, не совсем дурак. Но и ты у меня недаром гений, – он прошёлся большим пальцем по внутренней стороне моего запястья и добавил: – Сегодня ночью придумаю для тебя что-нибудь особенное.
– Не обязательно, – так же, шёпотом ответил я. – Обычного тебя мне вполне хватает. Лишь бы ты был со мной весь – а не телом в постели, головой – в делах.
Джон ничего не ответил, просто сгрёб меня в охапку, прижал к себе настолько тесно, насколько это можно было сделать в машине. И мне захотелось заморозить момент от острого ощущения счастья – мы с Джоном вместе, обнимаемся, как впервые добравшиеся друг до друга подростки, впереди – интересное и не слишком опасное дело. Вот бы так всегда…
Тут я поймал себя на мысли, что с Джоном такие моменты – “вот бы так всегда” – возникают постоянно. Разве что в последние два месяца их не было из-за дела. А так… В моей копилке “остановись мгновенье” собралось уже немало воспоминаний, и все разные. И я подумал – хрен с ним, не надо ничего замораживать. Пусть идёт как идёт, с Джоном все моменты хороши. Будто от меня действительно зависело, заморозится этот момент или нет! Смешно.