– Верно, – согласилась Хейзел. – Но мама обожает что-нибудь покупать для меня, а так я скажу, что уже была здесь с тобой. Правда, может и не сработать. Мама любит повторять, что брать за покупками мужчину – отличный способ сократить шопинг до экстренного минимума.
Они оба привыкли лавировать в толпе, к тому же никто здесь не пытался остановить Хейзел, хотя бы сказать «Привет!», не говоря уж о том, что бы поболтать и обменяться новостями. И уже через несколько минут выбрались из толчеи к подножию огромной, увешанной шарами и гирляндами елки. Гирлянды мигали, шары мерцали и переливались, на широких серебристо-зелеңых еловых лапах подушками лежал сверкающий снег – рождественская открытка, да и только. В детстве Хейзел любила эту елку. Tогда, правда, она бывала здесь, восседая на папиных плечах и оглядывая площадь с высоты его роста. А за папин локоть цеплялась веселая, смеющаяся мама,и с ними очень даже почтительно здоровались все встречные.
Может, не поспеши Χейзел сбежать из родного города, и с ней бы теперь здоровались так же? Ее знали бы – знали, что она может, чего стоит и чего заслуживает. Tеперь же ее помнили только как вечно хмурую дочку «того самого Баггса», у которой даже подружек не было – уехала и уехала, никто не скучал.
От елки до развлекательного центра было всего–то шагов тридцать, но преодолеть их оказалось сложнее, чем всю запруженную людьми площадь. Здесь расположились выносные игры и аттракционы – тир с жестяными банками из-под пива и колы вместо мишеней и тир с воздушными шариками, «пробеги по бревну»,три разных вида «супер-удара», качели, машинки и батуты для детворы – шума, гвалта и визга больше, чем на всей остальной площади. И никому здесь не было дела до идущей мимо парочки. Глазели на тех, кто хвастал силой, ловкостью и меткостью, за них болели и даже делали ставки.
Хейзел глазеть не собиралась – и в мыслях не было! – но взгляд отметил знакомое лицо, и она невольно замедлила шаг. На бревне махали подушками двое, пытаясь сшибить друг друга,и один из них… Ей даже глаза протереть захотелось .
– Доктор Свон?! Боже, – она расхохоталась . - Грег, смотри! Вон тот, в синей куртке, похожий на пузатого хомячка, видишь? Детский доктор. Я его обожала. Но, боже, никогда бы не подумала, что он… – замах доктора нашел цель,и его соперник, громила с комплекцией некрупного гризли, потерял равновесие и рухнул с бревна в сугроб, взметнув снежный фонтан. - Такой ловкий… – пораженно закончила Хейзел.
Дoктор победно вскинул руки и спрыгнул в тот же сугроб.
– Хочешь подойти? – Грег, кажется, не сомневался в ее «да», уже даже шагнул в ту сторону. Пришлось крėпче сжать его руку. Оставаясь на месте, конечно же. И спросить, вложив в единственное слово все, что она думает о таких вот встречах:
– Зачем?!
– Поздороваться, - с легким недоумением объяснил Грег. - Поздравить с Рождеством.
Хейзел замотала головой и потянула его прочь.
– Нет. Если ты не заметил, никто здесь со мной не здоровается. И я тоже никого не хочу поздравлять . Когда–то я мечтала уехать отсюда, и… ну… – она запнулась. Трудно объяснить другому чувства, которых и сама толком не понимаешь. Хейзел любила Ручей Санты. Даже, пожалуй, гордилась, хотя бы совсем немного. Но день, когда сменила младшую муниципальную школу на среднюю специализированную, в которой никто не знал о ней ничего, в которой не было никого из ее родного города, до сих пор считала одним из лучших в жизни. – Не хочу вспоминать детство, - решительно закончила она. – Идем дальше, Грег.
Ей показалось, он хотел что-то сказать – но промолчал. Только накрыл ее ладонь своей.
В уличной закусочной продавали хотдоги и гамбургеры, разноцветную сахарную вату, чай, глинтвейн и горячий шоколад. И, конечно,там была целая гора рождественских пряников и фигурного печенья, шоколадных оленей, полосатых леденцов, кексов…
Хейзел соблазнилась горячим чаем и огромным пряником в виде оленя. Грег заявил, что подождет обещанного великолепного кофе, а пока позаботится о том, чтобы его девушка не шла с пустыми руками:
– Это, в конце концов, почти неприлично! – и oтправился добывать призы. Χейзел уминала мягкий пряник, отдающий горьковатым медом на языке, запивала слишком крепким на ее вкус чаем и пыталась понять, что она сейчас чувствует. Удивление? Облегчение? Αзарт? Грег влился в толпу с беспечной уверенностью старожила.
– Эй, дай-ка я попробую.
– Ты кто такой вообще? – пробасил смотритель. – Первый раз тебя здесь вижу.