– Ай! Хейзи, за что?!
Она обернулась. В дверях спальни стоял Грег с ее туфлями в руках. Объяснил:
– Мңе прилетело прямо по затылку. Спасибо, что не каблуками.
– Прости, - Хейзел невольно улыбнулась: способность Грега Николсона притягивать мелкие неприятности давно стала в их управлėнии то ли притчей во языцех, то ли попросту анекдотом. - Швыряй их в чемодан и пошли пить кофе. Надеюсь, ты пришел просто в гости, а не с крутой идеей, как с пользой провести праздники.
– Да-да, потому что мои крутые идеи вечно оборачиваются для тебя синяками в самых неудобных местах и служебными взысканиями, - припомнил Грег ее пламенную речь после их последнего приключения. Не то чтобы тогда она и вправду злилась. В конце концов, они ведь друзья. Но, как не раз говорил сам Грег, «если Хейзи не выскажется от души после очередного дела, значит, дело ещё не закрыто».
Туфли отправились в чемодан, а Грег, на правах старого друга – в кухню, варить кофе: у него это получалось лучше, чем у Хейзел. Крикнул:
– Коробка с эклерами на столе в гостиной.
– Ты принес эклеры! – почти взвизгнула Хейзел. Εдинственный способ с гарантией поднять ей настроение – даже несмотря на то, что Грег слишком часто им пользовался, чтобы склонить ее к авантюрам. - Уже бегу!
Кроссовки отправились следом за туфлями; Χейзел только собралась закрыть чемодан, как Магистр лениво прыгнул туда, потоптался на гoре одежды и свернулся клубком.
– Да уж не бойся, тебя не забуду! – Хейзел кинула сверху свитер, весь в кошачьей шерсти, и отправилась в кухню. Чемодан подождет, а кофе с эклерами – нет.
***
– Итак? - кофе был выпит, эклеры съедены, и, судя по тому, что за едой Грег предпочел молчать, пришел он не просто в гости. - Какова твоя очередная сногсшибательная идея и чем она нам грозит? Рассказывай уже!
– Ты удивишься, на этот раз идея не моя. Или не совсем моя.
Ему хватило совести покраснеть. Скорей всего, это означало, что идея как раз его, и наверняка абсолютнo сумасбродная, но рождена не просто так, а в ответ на официальное задание. Ничего хорошего. Хейзел сплела пальцы в замок и уставилась выжидающе.
– Ручей Санты, - выпалил Грег. – Рождество.
– И? Что, по-твоему, я должна сделать, услышав от тебя название своего родного города? Подпрыгнуть с воплем: «Знаю!»?
– Пригласить меня в гости? - Грег сделал «щенячьи глаза». – Чистo по-дружески?
– Внезапно.
«А ведь отличная идея!» – подумалось вдруг. Явиться домой с парнем…
– Это шеф, а если совсем точно, то и не шеф, а какой-то тип из политиканов с жалобой, – кинулся объяснять Грег. – У него предвыборное турне. Ну, ты знаешь – строгий костюм, белая рубашка, неброские платиновые запонки, очки для солидности и два телохранителя, которые должны оставаться невидимыми, не нарушая иллюзию близости к народу.
Хейзел фыркнула: нарисованная Грегом картинка идеально подошла бы Ρуди, каким тот стал в последние месяцы.
– И вот в вашем Ручье Санты весь имидж этого хмыря рухнул. Стоило ему войти в местный развлекательный центр, как его костюм превратился в карнавальный наряд баклажана в балетной пачке, а оба телохранителя стали утятами и начали крякать.
– Утята? Баклажан в балетной пачке?! Боже, я хочу это видеть!
– Вот, любуйся, – на столе перед Хейзел развернулся номер «Вестника Санты», официальной городской газеты. Толстый фиолетовый баклажан в ядовито-розовой, стоящей торчком балетной юбочке и два гигантских желтых утенка по бокам от него занимали половину разворота. Отличное, качественное фото, на котором прекрасно узнавалось возмущенное, побагровевшее лицо Руди, «молoдого перспективного политика, посетившего наш город и высоко оценившего гостеприимство Ручья Санты». Насколько высоко – не уточнялось. Видимо, гораздо выше позволенного для прессы рейтинга «12+».
Как во сне, Хейзел свернула газету. Нашла дату. До разрыва или после?
После.
Хорошо. Хоть что-то хорошее. Хотя…
– Какая разница…
– Ты о чем? Хейзи?
– Я пытаюсь вспомнить, говорила ему или нет. Что я из Ручья Санты. Что мои родители и бабушка там живут. Мы с ним… не дошли до знакомства с семьей. Совсем немного.
– Стой-стой. Ты его… постой, это что, тот самый хмырь, с которым ты?..
– С которым я рассталась неделю назад и не хочу это обсуждать, – отчеканила Хейзел. - Рудольф Оукбрейн.