Казалось, что на этом автор закончил повествование, Но Санта сообщил, что очередное продолжение записок монаха следует.
Глава 16
В начале новой главы рассказывалось, как герой повествования отправляется в ночной караул.
…. В этот раз мне пришлось дежурить вместе с братом Варнавой. Напарник мой из многочисленных видов послушаний предпочитал именно караульную службу и всеми правдами и неправдами старался сюда попасть. Наверное, в силу некоторых особенностей психики, для него нормально бодрствовать ночью, а потом, на законных основаниях, завалиться на полдня спать. Я же счастливыми свойствами брата Варнавы не обладаю, и чувствовал, как помимо воли смыкаются глаза. Автомат держал в руках, и когда начинал засыпать, приклад стукался о носок галоши. На какое-то время это заставляло встрепенуться, но потом снова наползала дремота. Краем уха я слушал скабрезные байки Варнавы. Любимой темой напарника были женщины. Эту часть человечества он не то чтобы презирал, но ставил на несколько ступеней ниже. В своих историях отмечал "особый женский ум", а также склонность к склокам и разврату. А я, почти не вникая, что он говорит, думал о Маришке.
Одиннадцать с лишним лет прошло, как видел ее в последний раз. Казалось, рана должна давно затянуться. После всего, что пережил, размеренная монастырская жизнь, как нельзя лучше способствовала душевному покою. Это был мир, стоявший на твердом основании. А то, что раньше казалось счастьем, больше походило на порхание бабочек однодневок. И все же в этом прерванном полете было свое очарование. Даже по прошествии стольких лет, иногда вдруг накатывали воспоминания. Как хорошо нам было вдвоем: в постели, за чашкой утреннего кофе, в нашем любимом ресторанчике, где, словно иллюстрируя "Степного волка", вечерами играли старинный джаз…
Караулка располагалась в шатровом верхе входной башни. Лампочку, согласно инструкции включать запрещалось. Часть окон-бойниц глядела внутрь. И можно было видеть, как над монастырскими дорожками уютно светят ночные фонари. С другой стороны в открытые ставни заползала тревожная ночная мгла. Варнава помимо умения не засыпать, обладал еще обостренным слухом. Иногда, прерывая очередной рассказ, он делал знак, и мы, сжимая в руках оружие, подолгу вглядывались в таившую опасности ночь. Пока что, на наше счастье, угроза или была ложной или обходила монастырские стены стороной. Однако, под утро даже я услышал приближающиеся голоса. Ночь успела сменить черное покрывало на серое. В предрассветном сумраке, хоть и смутно, можно было различить, приближающиеся силуэты. Их было трое, не скрываясь, они шли прямо к башне. Когда осталось около полусотни метров, Варнава крикнул остановиться. Потом приказал положить на затылок ладони и подойти ближе, и уже у самой башни велел лечь лицом вниз. Ночные визитеры все послушно выполнили, но это могло быть уловкой. Осторожно приоткрыв калитку в воротах, мы вышли наружу.
— Я их обыщу, а ты смотри в оба. Если кто дернется, стреляй — шепнул напарник, и ворчливо добавил:
— Смотри только, в меня не попади!
Три человека, одетые в широки рабочие комбинезоны, лежали лицом вниз.