Язык не показал, но выражение лица имел соответствующее. Он над ней издевается. И она сама ежесекундно дает ему поводы для смеха. Дала себе слово молчать. Пошла наверх. Там всего три комнаты и зала с бильярдным столом.
— Кто играет? — не удержалась Соня от вопроса, хотя ответ ее не интересовал.
Просто подумала, так легче сгладить неловкость и отвлечь внимание Романа от Тихона.
— Сосед. Играл. Хотел выкинуть — Женька не позволила. Сказала, нефиг природу загрезнять. Вдруг летом найдется желающий поиграть. Она тогда отдаст. Хочешь попробовать?
— Нет, — испугалась Соня, что он действительно возьмет и заставит ее играть.
— Я хочу! — подпрыгнул на чужой руке Тихон.
— Поиграем, не вопрос. Заходите! Разполагайтесь!
Роман открыл дверь и поставил сумку на половичок. Соня тут же почувствовала, как оттянул плечо полупустой рюкзак и скинула его на пол. Собственно комната как комната, только раза в два больше ее собственной. Кровать, комод, зеркальные двери у шкафа — дачей не пахнет. Хотя нет, чем-то пахнет — сладким и… Необъяснимо манящим. Вдоль зеркала стояли баночки, очень много ароматических свечей. Хотелось подойти и все перенюхать, но это будет потом, когда этот дурацкий год наконец закончится — ночью.
— Мы пошли с Тихоном руки мыть. Он потом тебе покажет, где тут на этаже ванная.
Вот и в старом году ароматная минутка выдалась. Соня еще раз оглянулась на дверь: открыта, но в нее только уголочек зеленого сукна видно. Она взяла первую баночку и с радостью обнаружила на прозрачной крышке пыль — не все тут идеально. И главный неидеальный тип тут — сам Роман. Ваниль, корица, мандарин — весь новогодний набор. Свечки ни разу не зажженные. Подарки, догадалась Соня, на прошлые праздники. Дорогие — она повертела банки в руках и подняла к лицу, чтобы провести носом по ободку, где встречалась крышка с резьбой.
— Хочешь зажечь?
От неожиданного появления неправильного типа, она чуть не расколотила баночку. Удержала, но ладони вдруг так вспотели, что свеча снова чуть не выскочила из ее ослабевших пальцев.
— Нет! — чуть ли не взвизгнула бедная.
— Почему? Сейчас будет вонять печкой… Лучше уж… — Роман вытащил свечку из ее рук и поднес к глазам этикетку. — Персик и корица. Лучше мандарины свежие притащи. Ты любишь есть в кровати мандарины?
К счастью, спросил Роман это у Тихона, ввалившегося следом с закрученными по самый локоть рукавами. Получив утвердительный кивок, мойщик детей добавил:
— Поможешь мне их съесть тогда. Женька не помогает. От твоей сестры тоже помощи не дождешься. А много мандаринов в одно рыло вредно — я в детстве сыпью покрылся, так что это правда. Запомни!
Соня смотрела на говорящего в профиль и вдруг решила для себя, что борода его портит — старит, не вяжется с глупостями, которые этот Роман ежеминутно выдает.
— Давай, проводи сестру руки вымыть и спускайтесь к печке. Я пойду дрова готовить. И попрошу у Женьки горячий шоколад для тебя с маршмеллоу сделать. А потом поджарим еще парочку, когда огонь разведем… А на нее не смотри, мы ее в этом году ни о чем спрашивать не будем, верно? Будет запреты раздавать уже в следующем году, договорились?
Роман лишь на секунду повернул к ней голову, в другую — уже протягивал Тихону раскрытую ладонь — их пальцы встретились, договорились, и даже не за спиной у нее, а перед самым носом.
— Он ел достаточно сладкого се…
“Годня” Соня не договорила — прикусила язык и вообще вся сжалась, когда руки Романа сомкнулись у нее на плечах.
— Можешь пять часов не побыть злюкой? Невыполнимая задача? Понимаю… Тогда мы тебя изолируем, ясно?
Улыбается, а в голосе ни намека на смех. Такой может и запереть, пусть даже в шутку.
— Не много, ладно? Он иначе не заснет, — проговорила Соня примирительным тоном.
— А кто в новогоднюю ночь спит? Я хлопушки купил. Да и соседи обязательно салют устроят. А ты не устраивай трагедию на сахарной почве. Новый год, блин. Релакс, окей?
Соня кивнула. Роман тут же убрал руки. И она сразу пожалела, что не взяла минуту на размышление, такие теплые у него оказались ладони. Вода, значит, теплая бежит у них в кране. Даже горячая. И он сбежит — от нее, вниз, к дровам. Не наломать бы ей дров, не показать своего интереса. А откуда он взялся вдруг? От возраста. Откуда еще берутся подобные мысли? И от свечного запаха, от яркого света, льющегося из верхних ламп — да еще, конечно же, из-за мокрых носков и поджатых пальцев. Страшно жить.
— Подожди! — одернула Соня брата, когда тот вцепился в край ее дурацкого свитера. — Я ноги промочила. Дай сухие носки надену.