Женя повернулась из кресла к дивану и увидела, что племянник уже клюет носом. Потянулась за пультом, но пришлось брать телефон.
— Как там наш болезный? — услышала она голос брата. — Не спит?
— Спит.
Женя тяжело вздохнула в телефон и взглянула в открытые глаза племянника, скорчившегося на диване под клетчатым пледом, длинные кисти которого лежали на полу. За окном раздался выстрел — соседи репетировали новогодний салют. Ромка перевел глаза на окно, но через секунду снова внимательно смотрел на тетку.
— Он позвонит тебе, когда проснется, — добавила Женя, теребя свободной рукой болтающейся на тонком запястье браслет. — Уже утром, наверное.
— Убеди его вернуться домой.
— Зачем? Вас заражать? Ну что, ему здесь плохо? Машину есть, где ставить. Все нормально, Костя. Мы выпьем с ним шампанское вдвоем. Посмотрим «С легким паром», ну чего ты от меня хочешь?
— Чуда. Новогоднего. Хочу, чтобы на Новый год вся семья была в сборе.
— Будем держать связь через Скайп. Главное, что мы мысленно вместе, верно? А так можно и за одним столом сидеть, не видя друг друга. Давай, пока… Созвонимся.
— Тетя Женя, зря ты не поехала, — выдал Рома тихо.
— Ну… Я думала скажешь, зря наврала про твою болезнь, — проговорила она строго, откладывая телефон в сторону. — Врать плохо. Очень плохо. А в канун Нового года даже опасно. Он там смотрит на нас… — многозначительности посмотрела она на племянника, и тот поднял глаза к обшитому пластиком потолку.
— Бог, что ли?
— Дед Мороз. Рома, ну что ты валяешься на диване! Иди в кровать.
— Не хочу спать.
— Тогда сходи дров поколи, что ли?
— У тебя колоть нечего. Ты колотые покупаешь… Да и вообще паровое включаешь.
— Тогда побрейся! Ну чего бороду отпустил! Что за мода пошла…
— Да похрен… Смысл бриться, если целоваться не с кем.
— А со мной? Думаешь, мне приятно о твою колючую щеку тереться!
— Езжай к брату. Не порть всем праздник.
— Его портишь ты. Мать ждет этой вести, как манны небесной!
— Я не готов… Мне плохо, понимаешь?
— Не понимаю, но вижу, что плохо. А должно быть хорошо — Новый год завтра.
— Послезавтра.
— Тридцать первое завтра! Рома — это твой телефон.
Он нехотя за ним потянулся. Незнакомый номер.
— Опять в дед морозы звать будут.
— А если твоя Агата номер сменила? — вопросительно подняла брови тетка.
Ромка хмыкнул и ответил:
— Слушаю.
— Это Дедушка Мороз? — услышал он впервые детский голос и от неожиданно принял вертикальное положение.
— Нет. Его секретарь, а что тебе надо от дедушки?
2. Елки-палки
В детстве, пожалуй, у каждого на стене висел календарь, в котором каждое утро зачёркивали сегодняшнее число. И только после этого сакрального действа ночь, в которую Дед Мороз приносит подарки, становилась на один день ближе. Нынешним детям намного проще — открыл окошечко в адвент-календаре, слопал шоколадку и порядок. И все же бывают исключения…
В крохотной кухне семьи Мальцевых висел простой календарь. В девять утра детские ножки поднялись на носочки, ручка с шариковой ручкой дотянулась до числа двадцать три и перечеркнула его жирным крестом.
— А что тебе Дедушка Мороз принесёт под ёлку? — спросил Тихон сестру, и Соня обернулась от плиты.
— Ничего, — ответила тихо. — Я уже большая. Дедушка Мороз не приносит подарки взрослым.
— Ты не можешь быть взрослой, — проговорил пятилетний мальчик серьезно. — Если бы ты была взрослой, была бы мне мамой, а ты мне сестра.
— Сестры тоже бывают большими. Я же в школу уже не хожу.
Соня поставила на стол две тарелки. Тихон достал из керамического стакана у стены две ложки и положил на клеенку рядом с тарелками. Затем пошёл за стаканами. Пришлось забраться ногами на табуретку. Теперь он стал с сестрой одного роста.
— Большие не пьют молоко, а ты пьёшь. Вот! — заметил мальчик безапелляционно.
Соня не сдержала улыбку и попыталась забрать стаканы, но ей их, конечно же, не отдали. Каждую неделю минус один, но брат ее единственный помощник. Папа сутки на дежурстве, а два других дня собственными силами ремонтирует квартиру. Надеялись получить под ёлку новую плитку в ванной, но недели ему точно не хватит, чтобы выложить ее аккуратно. Брата она ещё купала, наказав строго-настрого не трогать стены, а сама, как в жаркую летнюю пору, тазиками перебивалась.