— Соня, мы здесь! Иди к нам!
“Пожалуйста” к просьбе не прилагалось — выходит, это был приказ. Она остановилась на пороге: Тихон забрался к Роману в кровать и раскладывал на одеяле карты. На голове у него красовалась новая шапка.
— Не на деньги, не переживай, — усмехнулся тот, у кого руки были пока пустыми.
— Давно встал? — кивнула она головой на Тихона, но Роман все равно сделал вид, что не понял:
— Я или он?
Нужно подыграть? Да размечтался!
— Ну ты? — передернула она плечами.
— Раньше тебя. И раньше Тихона. Я его забрал, чтобы он тебя не разбудил.
— Я писать ходил, — признался Тихон без всякого стеснения, как и следовало вести себя ребенку, и всучил Роману карты, все так же открыто, совсем не понимая, в какое положение поставил сестру своей такой непосредственностью.
— Мы втроем будем, раздавай еще шесть, — говорил Роман ребенку, а смотрел на нее, совсем еще не взрослую по его меркам. — Ты же с нами будешь? На всех места хватит. Иди сюда, тут я нагрел…
Она сама сейчас воздух нагреет — лицо разгорелось ярче самого горячего радиатора. Вспыхнуло еще сильнее, когда Роман полностью вылез из кровати. В плавках она его видела — в чем проблема! Да в том, что сейчас на нем были отнюдь не плавки: в таком виде при постороннем человеке не ходят, а кто она тут, если не не пойми кто!
— Ну давай, чего стоишь!
Мимо пройти можно, только зажмурившись. Но ведь так не пойдешь? Смотреть только вверх — так даже лучше, осанка хорошая и гордо поднятый подбородок присутствует. Только души нет — она в пятках, вот и топает, как слон. Прыг-скок, уже в кровати и под одеялом, но — он ведь специально ноги вытянул, чтобы они между ней и братом оказались. Он теплый, а она — ледяная, хотя, казалось бы, в тапках сюда пришла. И всего-то из комнаты в комнату!
— Хорошо спала?
Это зачем он спросил? О нем, типа, думала? Нет ведь…
— Отлично! — выдала с ухмылкой.
— Головка не болит?
Ах, вот он о чем! Уменьшительную форму использовал явно не для того, чтобы приласкать, а чтобы приложить хорошенько за ее вчерашнее поведение. А что она такого плохого сделала? Ничего такого не помнит. Ну а если не помнит, не факт, что ничего не было… Или он ничего себе не напридумывал за эту ночь…
— Все хорошо. Я просто давно не высыпалась, — Соня поджала губы и вырвала у брата протянутые карты. — В дурака играем?
— В дурочку… — продолжал улыбаться хозяин кровати. — Мы с Тихоном проигрывать не собираемся.
— Я тоже, — продолжала она держать подбородок и нос вздернутыми. — И зачем ты учишь ребенка азартным играм?
— Сказал же, не на интерес играем.
— А оставить меня в дураках чем не интерес?
Вызов в ее глазах заставил его глаза сузиться, а рот — рассмеяться.
— Ну да… Права. Это интересно. Давай, посмотрим… Что проигравший делает? Точно не завтрак — будем давиться Оливье и Шубой.
— Она вкусные оладьи печет! — сдал сестру Тихон.
— Ну… Не первого же января… На оладьи я в другой день приду… — и смотрит прямо в глаза, ждет, когда она от стыда в пепел превратится. — Может, мы заставим ее катать шары для снеговика? Самостоятельно…
— Не шары, а комы, — поправил его Тихон.
— Комья? — переспросил Роман.
— Комы! — настаивал Тихон. — Так Марья Сергеевна в садике говорит.
— Это их воспитательница, — вставила Соня зачем-то.
— Ну пусть будут комы… Комы катает дурак или дурочка… Сейчас узнаем. У кого двойка козырная?
Теперь он нащупал голой ногой ее колено. Рассчитывает, что она подожмет ногу? Пусть не надеется!
— У меня тройка! — выдает Соня, глядя ему в глаза.
Не сморгнуть бы, а то по телу уже начали бегать мурашки.
— А у меня туз! — кричит Тихон.
— И зачем ты спалился? — улыбнулся Роман.
Но партию они сыграли.
— Ты поддался! — бросила Соня обвинение Роману прямо в лицо.
— Просто не хотел, чтобы ты комы катала, — продолжал Роман трогать ногой ее ногу. — Голодная? Хочешь завтракать?
— Хочу!
— Я тоже хочу! Потому что день длинный, хотя очень короткий, а мы столько всего распланировали. Иди бусы надень. Женьке приятно будет.
Но вылезти из кровати они не успели — в комнату с мокрыми лапами ворвался Пес и сразу на кровать. Снизу доносились вопли возмущенной хозяйки.
— Своего признал! — рассмеялся Роман, глядя на то, как собака завалила ребенка в подушки и принялась зализывать вместо “доброго утра”, хотя это и было на собачьем языке самое лучшее приветствие.