С другой стороны, ведь я сам очутился на кургане в полном одиночестве, когда принесшее жертву племя устало ждать подарка и уехало. Значит это, что не всегда зеленый водоворот кого-то быстро захватывает. Это ведь их пыльный след я хорошо разглядел в степи. Вот была бы умора, если бы бросился догонять и догнал нелюдей с просьбой не бросать меня одного здесь в этой страшной степи.
— Пришлось животных тоже убить, зато у меня оказался солидный запас воды и свежего мяса. Вяленое мясо из седельных сум я есть не стал, справедливо подозревая, что оно может оказаться человеческим, — тоже такая понятная здесь всем деталь. — За полтора дня перехода по выжженной светилом степи я добрался до широкой реки, которая оказалась Станой.
— Там увидел захваченную нелюдями крепость, которая потом стала известна мне, как Теронил и нашел на берегу две спрятанные лодки. Уплыл в темноте от крепости по течению реки, утром встретил скуфу, идущую забрать уже полностью погибший, как оказалось, гарнизон крепости. Разговаривать на местном языке я совсем не умел, поэтому не стал настаивать на своем благородном происхождении, не зная ни одного слова. Да и как тут сможешь настоять на своем, когда тебя никто не понимает. Решил получить сначала все права нового жителя Империи, помогая отбивать нашествие орков-людоедов в качестве простого воина.
Это даже вполне по местным понятиям — послужить рядовым воином во искупление какого-то греха.
Ну, или в такой безвыходной ситуации, как попал я.
Упоминать о том, что я попал в рабство у нелюдей — нельзя ни в коем случае, местные дворянские принципы не признают никакой возможности оказаться для благородного воина на рабском поводке.
Только мгновенная героическая смерть может быть закономерным выходом из такого унизительного положения.
Понятно, что брутальные дворяне этого мира очень отличаются по своим жизненным принципам от рядового обывателя-мещанина с моей Земли. Который не стал так уж убиваться после того, как оказался в рабстве, а улучив подходящий момент, ловко сбежал. И очень хорошо отомстил своим бывшим хозяевам за такое ущемление своего достоинства и унижение с побоями. Всех их лично переколол во время штурма особо извращенным способом.
Но, сейчас внешне приходится соответствовать здешним принципам жизни, да и историю моего появления в этом мире при очень большом желании и щедро потраченных деньгах могут отследить только с момента моего появления на скуфе. Все те воины и простые мужики, кто знал меня раньше — точно погибли.
Сейчас на эту историю всем наплевать, однако, со временем желающие могут появиться, пошлют людей в Датум расспросить тех воинов, которые когда-то знали меня лично.
В Датуме я уже не рассказывал никому про мою жизнь рабом, когда научился немного говорить. И там тоже такое дело очень не приветствовалось, как я быстро понял по отзывам своего сокамерника из военных.
Да и в крепости Теронил ко мне довольно настороженно изначально отнеслись, как рассмотрели след ошейника на шее. Никак оружие в руки давать не хотели, пока я сам не доказал во время прорыва орков на стене, что очень умело убиваю нелюдей. И пока не погибло все начальство, потом уже что-то запрещать оказалось совсем некому. Как и организовать хоть немного правильную эвакуацию, пришлось озаботиться этим вопросом самому.
Впрочем, очень хорошо плавать все равно никто не умел в крепости, а без такого умения спасения оказалось не видать.
Поэтому никому даже из новых друзей не стал рассказывать про такой прискорбный момент, как я брел с петлей на шее и телом своей знакомой старухи с Земли на плечах, сам не зная куда, да еще в полном абсолютном отчаянии.
— А ваши доспехи, шлем, тот же щит — они не могли доказать ваш благородный статус? На той скуфе?- вдруг весьма проницательно интересуется норр Истримил.
Молодец, нашел, что меня спросить. Конечно, если бы все было, как я рассказываю, то в таком виде все на скуфе сразу поняли бы, что я из благородных господ. И отношение было бы соответствующее.
Но у меня продуман ответ заранее уже давно:
— Норр, ну как я мог дойти до реки в латах, шлеме, да еще с очень тяжелым щитом по страшной жаре? Оставил себе только кольчугу и меч, даже боевые сапоги наполовину из стали поменял на те, что носят зверолюды, пусть и с очень сильным отвращением. В раскаленной степи шагать с лишними ста пундами на плечах? — тут я называю местную величину веса, примерно в половину килограмма. — Это чистой воды самоубийство. Ведь я вообще не знал, сколько дней или недель мне придется куда-то идти. Два полных меха с водой, мешок с мясом козлов, еще кое-какие тяжелые трофеи, меч, кольчуга, я и так ту же сотню пундов нес на плечах. Остальное пришлось оставить.