— Чем черт не шутит! Хотя я считаю, что он одновременно занимается и тем и другим.
— Контрабанда наркотиками — одно дело, а терроризм — совершенно другое. Совместить их невозможно. Это как два полюса, которые никогда не сходятся. Как гласит пословица, двое никогда не сойдутся.
— Как-то не принято возражать старшему по званию офицеру, но боюсь, сэр, вы не правы. Винсент, будьте любезны, просветите адмирала. Вы знаете, что я имею в виду.
— Так точно, сэр. Это было в октябре 1984 года, адмирал, во время нашего последнего дозора на подводной лодке. В Северной Атлантике, примерно в двухстах милях от Ирландского побережья. Я помню все так, как будто это происходило вчера. Нам было приказано занять определенную позицию и наблюдать, не вмешиваясь, за небольшим американским судном на пути из Штатов в Ирландию. Мы знали маршрут движения того судна и время его прохождения через определенную точку. Ни члены команды судна, ни сам капитан, некий Роберт Андерсон, который, уверен, все еще плавает, понятия не имели о том, что с момента их выхода из американского порта за ними следит еще и американский космический спутник-шпион. Мы подняли перископ, обнаружили судно, опустили перископ и стали ждать. Нас никто не заметил. Это был траулер «Валгалла» из Глостера, штат Массачусетс, откуда он вышел всего несколько дней назад. Затем наш подопечный передал свой груз на борт ирландского буксира «Марита-Анна». А в нужное время и в нужном месте его задержали корабли ирландских военно-морских сил. Груз целиком состоял из вооружения — ружья, пулеметы, автоматы, пистолеты, ручные фанаты, ракетницы и, насколько я помню, около семидесяти тысяч патронов. Все предназначалось для ИРА, Ирландской республиканской армии. По-видимому, это была поставка самой большой партии оружия ИРА. Но она была сорвана в ходе операции «Гном», в которой принимали участие ЦРУ, а также — вольно или невольно, все зависит от вашей точки зрения — британская и ирландская контрразведки, которые заинтересовались деятельностью «Норейд». Это ирландско-американская группировка, которая занималась закупкой американского оружия и его поставкой ИРА. Примерно в то же самое время зарегистрированное в Панаме грузовое судно под названием «Рэмсленд», то есть «Земля Овена», руководимое той же бандой, что отправляла оружие на «Валгалле», вошло в Бостонский порт и в буквальном смысле слова было захвачено силами береговой охраны США. В трюмах «Рэмсленда» были специальные секретные отсеки, о которых береговая охрана прекрасно знала. Там было сокрыто тонн тридцать марихуаны — еще один своеобразный рекорд контрабандистов. Доходы от продажи наркотиков, естественно, предназначались для финансирования террористической деятельности ИРА.
— Нас заинтересовала эта связь между торговцами наркотиками и террористами, — встрял Тальбот, — и мы стали наводить справки. В результате узнали, что по крайней мере еще пять таких тандемов было обнаружено и уничтожено, хотя считается, что основная масса их осталась нетронутой. Почему Андропулос должен быть исключением, когда давно известно, что существует прямая связь между торговлей наркотиками и терроризмом?
— Ну все, разбили меня в пух и прах, — сказал Хокинс. — Сколько живем, столько и учимся. Вам вдвоем следует проситься на службу в контрразведку.
Едва Хокинс закончил говорить, как в каюту вошел Денхольм, за которым следовал Теодор с какими-то бумагами. Он протянул их Тальботу. Тот молча взглянул на них, а затем передал Хокинсу.
— Так, так, так, — произнес Хокинс — Какое потрясающее совпадение, точнее, подтверждение того, о чем я только что узнал. Все те же пятнадцать городов, которые греческая контрразведка отметила звездочками, только на сей раз с именами и адресами. Потрясающе! Капитан, мне пришла в голову одна мысль. Среди городов, отмеченных звездочкой, вы забыли упомянуть Вашингтон. Под какой раздел он подпадает у вас? Под наркотики или терроризм?
— Ни под то, ни под другое. С этим городом связано другое — взяточничество. Вы закончили со своим списком, Теодор?
— Пожалуй, две трети я уже осилил.
— И это все?
— Нет, капитан. Есть еще один лист.
— Было бы хорошо, если бы в нем оказалось что-нибудь новое, хотя, возможно, надеяться уже не на что. С которого часа вы на ногах, Теодор?
— С трех утра. Или с половины четвертого. Не уверен, потому что чувствовал себя неопределенно. Если бы я знал, что утром кому-то понадоблюсь, то не пошел бы вчера на день рождения.
— А сейчас уже около полуночи. Часов семь у вас ушло, чтобы привести свои мысли в порядок. Сейчас вы наверняка совсем без сил. Но я был бы вам крайне признателен, если бы вы все же закончили этот список. После чего, Джимми, я думаю, Теодору следует выпить, закусить и выспаться. Именно в таком порядке.
Денхольм с шифровальщиком вышли из каюты.
— Если вы ничего не имеете против, адмирал, думаю, после того как Теодор закончит составлять свой список городов, Винсенту следует связаться с греческой разведкой и предоставить им расширенный перечень, с соответствующими именами и адресами. Тем самым мы окажем им посильную помощь.
— И что, по вашему мнению, может сделать греческая контрразведка?
— Думаю, немного. Но у них есть возможность переслать список в Интерпол. Правда, Интерпол работает не по всему миру. Боюсь, у них нет никаких связей в Триполи, Тегеране или Бейруте. Это ведь скорее агентство по сбору и предоставлению информации, нежели исполнительное подразделение, но им известно о правонарушителях больше, чем любой другой организации в мире. Вы поинтересуйтесь одним вопросом, только поинтересуйтесь, доказательств требовать не надо: имеет ли Андропулос какое-нибудь отношение к торговле наркотиками?
— Понял, сэр. Подпись поставить — «адмирал Хокинс»?
— Естественно.
Хокинс утвердительно кивнул головой.
— Адмирал Хокинс тут, адмирал Хокинс там. Похоже, он повсюду. Или кто-то другой навострился ставить за него подпись. Придется мне проверить свою чековую книжку.
Глава 7
В средней части «Килчаррана» был установлен мощный подъемный кран-деррик, торчащий в сторону и вверх на тридцать градусов от вертикали. Через барабан наверху крана был пропущен трос, к концу которого было прикреплено металлическое кольцо, которое сейчас находилось примерно в шести метрах от фюзеляжа самолета. От кольца шли тросы к талям, подведенным под носовую и хвостовую части затонувшего бомбардировщика.
Мотор заработал, но барабан вращался ужасно медленно, хотя мощности электромоторов крана хватило бы для более быстрого подъема. Однако капитан Монтгомери считал, что в такой ситуации торопиться не следует. Внешне он сохранял полное спокойствие, как будто отдыхал на палубе в шезлонге, внутренне же был предельно собран и отгонял всякую мысль о том, что самолет может сорваться и вновь удариться о дно. Капитан был в наушниках, так как одновременно слушал сообщения от двух водолазов, следивших за поднятием самолета со скоростью три метра в минуту.
Прошло пять минут. На глубине стали вырисовываться гротескные очертания самолета. Гротескные из-за оторванного левого крыла, смутно видневшегося под покрытой рябью поверхностью воды. Прошло еще три минуты, и бомбардировщик стал виден гораздо лучше. Монтгомери остановил подъем, подошел к борту судна, перегнулся через леера, а затем повернулся к офицеру, стоявшему рядом с ним.
— Слишком близко к борту. Самолет может зацепить нас. Установите дополнительные понтоны по всей длине судна и сделайте растяжки к носу и хвосту самолета.
Капитан Монтгомери вновь вернулся к рычагам и опустил стрелу крана еще на двадцать градусов. Самолет, верхняя часть которого оставалась под водой, медленно отодвинулся от корпуса корабля. Монтгомери вновь включил моторы, и вскоре корпус самолета показался на поверхности воды. Капитан выключил мотор, когда фюзеляж поднялся на сорок пять сантиметров над поверхностью моря. Правое крыло самолета еще не показалось. Монтгомери повернулся к адмиралу Хокинсу.