— Потому что население Тихой гавани недостаточно велико для больницы такого уровня, — объяснила Молчаливая Энни. — Незачем привлекать к себе внимание.
Он вышел из авто и последовал за ней в одну из башен. Кабина лифта опустила их на шестьдесят футов, в белую стерильность больницы.
— И каковы размеры этого заведения? — спросил Каин, оглядывая уходящие во все стороны коридоры.
— Точных цифр я не знаю. Но они достаточно внушительны. У нас двадцать три лаборатории, шесть наблюдательных палат, две операционные, четыре изолированных бокса. Есть и большая жилая зона, снабженная всем необходимым, чтобы сотрудники не приезжали к началу смены и не уезжали по ее окончании.
Они миновали несколько лабораторий, где работали одетые в белые халаты ученые и врачи, подошли к первой из наблюдательных палат. Заглянув в смотровое окно, Каин увидел девятерых мужчин и женщин, лежащих в кроватях с системами жизнеобеспечения и мониторинга. Они напомнили ему пострадавших при пожаре: почерневшая кожа висела лохмотьями.
— Что с ними такое? — спросил Каин.
— Они с Гипериона.
— Не слышал о такой планете.
— Ее начали осваивать пять лет тому назад. Там поселились пять тысяч колонистов, члены какой-то секты.
— Такое впечатление, что их вытащили из огня.
Молчаливая Энни покачала головой.
— Они хотели жить в мире с соседями. Но в данном случае их соседями оказались очень агрессивные гуманоиды. Им потребовалось два года, чтобы выработать условия сосуществования, но они их выработали. — Энни помолчала. — А потом Демократия решила, что Гиперион — идеальное место для военной базы. После нескольких инцидентов с местными аборигенами планету закрыли для гражданских лиц. Колонисты, заключившие с аборигенами мирное соглашение, покинуть Гиперион отказались.
— И такое сотворил с ними флот?
— Непредумышленно. Когда флот решил, что проще уничтожить местное население, чем взывать к голосу разума, в атмосфере распылили некий химический реагент, уничтоживший аборигенов. И это, кстати, далеко не первый случай. — Она смотрела на девятерых мужчин и женщин. — К сожалению, реагент вызвал бактериальную мутацию, результатом которой стало вирусное кожное заболевание, поразившее колонистов. Поскольку им предлагали покинуть планету и предупреждали о возможных последствиях, флот отказывается помогать им.
— Сколько колонистов выжило?
— Из начальных пяти тысяч живы чуть меньше половины.
— А сколько их здесь?
— Только те, кого вы видите перед собой. У нас нет ни места, ни денег, чтобы вывезти с Гипериона всех, поэтому мы доставили сюда добровольцев и пытаемся создать нужное лекарство. Если нам это удастся, мы незамедлительно отправим его на Гиперион.
— И скольким планетам вы оказываете подобную помощь?
— Где только можем.
— Обеспечение функционирования такой больницы стоит немалых денег, — отметил Каин.
— Очень больших денег, — поправила его Молчаливая Энни. — В Пограничье у нас еще четыре таких центра.
— И все работают в подполье?
Энни кивнула.
— Если Демократия прознает про них, они смогут выйти на Сантьяго. — Она посмотрела Каину в глаза. — А если они найдут Сантьяго, жителям Гипериона и сотни других планет Внутреннего Пограничья уже никто не поможет.
По коридору они направились к следующей палате, но Каину пришлось прижаться к стене, чтобы пропустить каталку с огромным, слоноподобным существом, которого везли в операционную.
— Это еще кто? — спросил он.
— Абориген Кастора Пять.
— Так вы лечите и инопланетян?
— Это разумная раса, подавляемая Демократией. Для нас это более чем достаточно.
— Если вы начнете лечить всех инопланетян, которых подавляет Демократия, вам не хватит никаких больниц.
— Я знаю, — кивнула Энни. — Но мы делаем все, что в наших силах. Это жест доброй воли, но его значение огромно. — Она всмотрелась в Каина. — Или вы относитесь к тем, кто полагает, что призвание человека — править галактикой в одиночку?
— Я как-то об этом не думал. Наверное, если исходить из того, что право — на стороне сильного, у человека есть определенное преимущество.
— А сильный всегда прав? — спросила Молчаливая Энни.
Каин пожал плечами:
— Нет. Но довольно сложно сказать ему, что это не так.
— Сложно, но возможно, — указала она. — Именно этим мы и занимаемся. Во всяком случае, подаем пример другим. — Молчаливая Энни вновь всмотрелась в своего спутника. — Надеюсь, то, что вы увидели, произвело на вас впечатление, мистер Каин. Хотелось бы, чтобы вы поняли, за что мы боремся.
— Впечатление вы произвели, — ответил Каин.
— Вот и славно.
Закончив осмотр подземной больницы, они вернулись к лифту.
— Что еще мне покажут до встречи с Сантьяго? — спросил Каин, когда они поднялись на поверхность.
— Это все, — ответила Молчаливая Энни. — Собственно, на Тихой гавани больше ничего нет. Мы не хотим привлекать внимание Демократии к этой планете.
Они вышли из силосной башни, сели в авто и покатили дальше по все так же петляющей среди полей дороге.
— Далеко еще? — спросил Каин несколько минут спустя.
— Примерно пятнадцать миль. Мы уже давно в пути. Вы не проголодались?
— Я потерплю.
— Я могу позвонить, и к нашему приезду приготовят обед.
— В этом нет необходимости.
— Вы все еще хотите убить его? — неожиданно спросила Молчаливая Энни.
— Не знаю.
Она не прокомментировала последнюю фразу, и остаток пути они проехали в молчании. Наконец она свернула на совсем уж узкую, ухабистую дорогу, ведущую к беленькому домику с большой, по всему периметру, верандой.
— Нам туда?
— Туда.
— Охрана недостаточно надежная. После того как мы свернули с дороги, я заметил только три детектора.
— Они же установлены так, чтобы вы не заметили ни одного.
— На то я и охотник за головами, чтобы их замечать.
Молчаливая Энни пожала плечами:
— На дворе ночь. Может, несколько ускользнуло от вашего внимания.