-- Как? Разве ты не составишь мне компанию? Ты сама обедала сегодня?
-- Обедала. Вернее, буду обедать вечером дома.
-- Так я тебе и поверил. Неужели ты готовишь для себя одной? Тем более, что тебя вчера не было дома. Я звонил тебе вчера поздно вечером.
-- Проверял, дома ли я?
-- Нет, просто хотел поболтать.
-- Но я была дома и действительно ела вчера суп и буду есть его и сегодня. А суп мне готовит мама. Я вернулась домой, Максим. Больше я не живу у Людмилы.
-- Ты уверена, что поступила правильно?
-- Конечно, настало время и мне помогать другим. И я благодарна тебе, что ты дал мне понять это.
Максим поморщился, как от зубной боли.
-- Ты говоришь со мной так, будто я тебя воспитывал все это время.
-- А разве не так? Ты многому научил меня, помог встать на ноги и окончить институт. Я тебе очень благодарна. -- Что это значит?
-- Как что? Максим Николаевич, вы слышите меня? У меня складывается впечатление, что мы говорим на разных языках.
-- Саша, скажи мне прямо. Ты хочешь уволиться?
-- А что, я уже должна сделать это?
-- Саша! Я говорю совершенно серьезно.
-- И я!
Максим обхватил голову руками и закачался на стуле.
-- Совершенно ненормальный день, целый день сплошная беготня. Сел чаю попить, а тут ты еще ребусы задаешь. Тебе, что, совсем невмоготу стало здесь работать?
-- Да нет же! Это ты говоришь невесть что.
-- Так, уже легче.
-- Ну, почему, скажи на милость, ты вечно понимаешь все не так? Я что, говорю на непонятном тебе языке? Меня другие понимают. Почему ты всегда ко мне придираешься? Я же только хотела тебя напоить чаем, как это просила Мила. Кому-то надо о тебе заботиться. Я хотела только сделать, как лучше. А ты вместе с чашкой чая начинаешь требовать от меня заявление об уходе.
-- Саня, Саня, я не хотел тебя обидеть. Не надо плакать.
-- Да, я и не плачу вовсе.
Он протянул мне свой чистый белый платок с тоненькой голубой полоской.
-- Хорошо-хорошо, не плачешь, только у тебя слезы текут.
-- Ты надо мной издеваешься все время.
-- Что ты! Нет, конечно. Я только тебе слезы вытру.
И он вытер мне слезы, как маленькой, и нос помог вытереть, а потом осторожно гладил по голове, перебирая пальцами мои отросшие волосы. Сколько мы так просидели, я не помню. Мы оба вздрогнули от стука распахнувшейся двери. В комнату вошла Ирочка, неся в руках пачку новых лицензий на подпись. Максим вскочил и загородил меня собой от любопытных глаз.
-- Ой, Саша, что с тобой?
-- Александре Алексеевне что-то попало в глаз. С трудом соринку вытащили, собирались уже к врачу ехать.
-- А-а, тебе нужно лицо помыть холодной водой. Сразу станет легче. Мне потом занести документы? Вы сейчас заняты?
-- Я посмотрю их сейчас.
Ирочка многозначительно на меня посмотрела и, громко цокая каблучками, прошла в кабинет начальника. Максим погладил меня по плечу и пошел к себе.
Что же со мной такое происходит? Слезы непонятно почему льются, и совершенно не ко времени. Начальник, тоже хорош, задает глупые вопросы, да, конечно, именно из-за этого я и заплакала. Стало так обидно. И что они так долго с этой Ириной в кабинете сидят? Ишь, как она перед ним фасонила! Вот возьму и тоже куплю себе туфли на высоченных шпильках. Сумасшествие какое-то! Какая глупость мне в голову лезет! Зачем мне шпильки? Я на них и ходить-то не умею...
У меня на столе тихо замурлыкал телефон. Когда я писала диплом, то иногда просматривала записи на работе, вот и уменьшила звук до минимума, чтобы каждый раз не вздрагивать от звонков.
-- Алло, вас слушают.
-- Добрый день! Александра, тебе свежий теплый привет от Людмилы.
-- Николай, это ты?
-- Я, я. Мила просила передать, что пошли огурцы.
-- Куда пошли?
-- Ты все смеешься, а Мила не знает, что с ними делать. Приезжай в субботу.
-- Огородница она наша, говорили ей, чтобы не сеяла семена в таких количествах.
-- Максим из командировки уже вернулся?
-- Да.
-- Так захвати его с собой.
-- Как это я его захвачу? Он, что, зонтик, что ли?
-- Ты чего ворчишь? Опять поссорились?
-- Как я могу поссориться со своим начальником? У меня с ним исключительно деловые отношения.
-- Понятно. Он там далеко?
-- У него посетитель.
-- Очень занят? Тогда я ему позвоню домой вечером. Миле что мне передать? Когда ты приедешь?
-- Скажи, в субботу... Электричка в десять, около одиннадцати буду.
-- Почему электричкой? У Максима машина сломалась?
-- Какое мне дело до его машины?
-- Саша, спокойно, ты не волнуйся, Максим тебя все равно привезет.
-- Да, я с ним не поеду!
-- Хорошо, сама приезжай, Мила ждать будет. Договорились?
-- Договорились.
Николай со мной попрощался, а я стала думать, что можно сделать с огромным количеством огурцов, выращенных на грядках неугомонной Людмилой.
Неделя прошла быстро, я оглянуться не успела, как наступила пятница. Мне еще предстояло пройтись по магазинам и закупить продукты. Весь вечер я готовила и убирала в квартире, бабушка ворчала, что ее раздражает звук пылесоса. Пылесос у нас и вправду ревет, как ракетный двигатель, он у нас старый-престарый, чуть ли не первого выпуска. В свое время отец не сумел его продать, видимо, потому, что он у нас давно вышел из моды и очень страшный на вид, но работает он вполне прилично. Вместе с мамой мы приготовили еду на выходные, чтобы ей не надо было возиться на кухне в субботу.
Глава 15
В субботу я встала слишком рано и даже успела на более раннюю электричку. Поезд был набит битком, и я с удовольствием вышла на платформу, разминая уставшие руки. До участка Милы было минут двадцать ходьбы. Люди, сошедшие вместе со мной с электрички, торопливо разбегались по улицам и переулкам дачного поселка, таща на себе тяжелую поклажу. Кое-кого встречали изголодавшиеся и соскучившиеся чада, они грузили на велосипеды поклажу измотанных родителей и шли вместе с ними домой, на ходу рассказывая о событиях, происшедших за неделю. Приятно было видеть, как ласково гладили материнские руки выгоревшие на солнце упрямые вихры сыновей, как с тревогой разглядывали они расцарапанные и обильно смазанные зеленкой коленки и какой счастливой гордостью загорались материнские глаза при виде своих подросших за неделю чад.