- Николай Петрович! - обратилась она к отдыхавшему Сергункову, не в силах скрыть радостной улыбки. - Смотрите, что наши-то делают! Вот бы всегда так дружно.
Ей не дал договорить Сергунков.
- Ведь для себя стараются, голубушка. Да и дело здесь разумное, понятное. Столбы ставим. Свет! - Он чуть помедлил, иронически прицеливаясь к Сане, и добавил: - Это тебе не фуражка с красным околышком.
Саня снова залилась пунцовой краской, как давеча при Валерии. Ей вспомнилось первое совещание в дежурке, их выжидающие лица и ее собственный строгий начальнический тон. Какой она смешной, должно быть, казалась в их глазах! И эта школьная выходка с форменной фуражкой. "Я оставлю в дежурке свою фуражку... Одну на всех!" - вспомнила Саня свою фразу. И как значительно произнесена была она! "Фуражкой хотела покорить их... Глупая я, глупая!"
- Формой, Александра Степановна, дела не подменишь, - сказал Сергунков, словно отгадав Санины мысли.
- Ну и водкой тоже не подменишь. - Саня сердито свела брови.
- И то правда, - смиренно согласился Сергунков.
Часто по трассе на грузовике проезжал Валерий. Каждый раз он что-то приветливо кричал Сане, но из всех слов до нее отчетливо долетало только заключительное - "Закон!". Он разбивал линию, развозил столбы, а после полудня начал устанавливать их. Они вырастали в голой степи один за другим, как восклицательные знаки; и с каждым новым поднятым столбом для Сани приближались минуты встречи и, как знать, может быть, такие минуты, которые изменят всю ее жизнь.
Теперь Саня видела Валерия в степи; казалось, он не ездил на грузовике, а летал над степью, и его серый расстегнутый пиджачок раскидывался, как крылья.
Последним установили столб Сергункова. Трамбовка в жидком грунте не удалась, и столб осел в сторону, покачнулся. Со всех сторон посыпались шутки:
- Братцы! Видно, Сергунков и со столбом успел выпить. Вот он и покачнулся.
- Каков хозяин, таков и столб - на ногах не держится!
Хохот, хлюпанье, топот - все сливалось в клокочущий неудержимый поток звуков.
И вот вся эта ватага людей, разгоряченных работой, взбудораженных шутками и солнцем, проголодавшихся, вывалила на железнодорожное полотно. Полуденное солнце не на шутку грело, словно позабыло об осени, и подсушивало глинистые серые мазки на сапогах, на руках, на лицах.
- Воды! Воды давай! - кричали в толпе.
И Саня приказала Крахмалюку открыть запасную цистерну с водой.
- Сегодня позвоню в депо - привезут еще. Давай, давай, открывай! подтолкнула она Крахмалюка. - А потом и насчет пива скажи.
Крахмалюк открыл цистерну; зазвенели ведра, и заискрилась всюду в щедрых фонтанах брызг семицветная радуга. Люди мылись, по пояс раздетые, обливались, ухали и притворно пронзительно взвизгивали. За несколько минут с водой было покончено.
- Товарищи! - кричал с цистерны Крахмалюк. - Бросьте вы плескаться. У нас кроме воды есть кой-чего покрепче. Пиво есть! Две бочки... Александра Степановна позаботилась.
- Даешь пиво!
- Качай начальницу! - рявкнула толпа и бросилась к Сане.
Но Валерий оказался поблизости; он схватил ее за руку и увлек за собой, расталкивая людей. Они быстро добежали до вокзала и скрылись в Санином кабинете.
- Я тебя один обниму за всех, - говорил он, запирая дверь. - Ну вот, а теперь... - Он подвел Саню торжественно к столу, посмотрел так, словно впервые видел ее, и изрек: - Я решил вступить с тобой в законный брак.
И уже через минуту он сидел по-хозяйски за Саниным столом, не дождавшись ее ответа и, по-видимому, считая его излишней формальностью.
- Я уже подумал, как мы с тобой все устроим, - увлеченно говорил он стоявшей в растерянности Сане. - Первым делом мы оборудуем твой кабинет под квартиру.
- Да, но ведь это кабинет, - пыталась возражать Саня.
- Ну и что ж? Сегодня кабинет, а завтра квартира. Как ты решишь, так и будет. Ты же начальник.
- Знаешь что, я поговорю с Настасьей Павловной. Она, по-моему, охотно уступит нам половину избы. Вот и поживем пока. А там и квартиру для нас построят - домик.
- Да пойми ты, голова! - горячился Валерий. - Если мы займем кабинет, скорее дом построят. Каждый ревизор будет видеть, что начальник в кабинете живет и выселить некуда. Стало быть, надо дом строить. Приспичит. Нельзя ж без кабинета вокзал держать. Закон?
- Выходит, мы вроде бы обманываем кого-то, - все еще нерешительно рассуждала Саня.
- Ах, при чем тут обман! - досадливо отмахивался Валерий. - Просто жить надо. Нужно брать от должности все, что положено! Тебе положен дом, ну так и умей взять его.
- Нам много чего положено. Вот видишь - ни света, ни радио нет.
- Это совсем другое. Не упрямься, пожалуйста. - Валерий встал и заходил по просторному кабинету. - Я уже все распланировал: тут будет у нас спальня, здесь вроде гостиной. Перегородки я сделаю из своих материалов недорого обойдутся. Ну там гардинчики, всякие подставочки тоже своим работягам закажу. Ну, каково?
- Мне надо подумать, посоветуюсь с начальником дистанции.
- Эх ты, трусишка! А на вид такая смелая...
- Здесь дело не в смелости.
- Ну ладно, ладно, - он обнял ее за плечи. - Хорошая ты, только жить не умеешь. Но это дело поправимое, с нашей помощью. А? - И он, довольный, расхохотался.
А Сане было совсем не смешно: какая-то беспокойная, гнетущая тяжесть наполнила ее грудь, и она опасливо, с тревогой прислушивалась к резким и шумным ударам сердца. В глубине души она была недовольна этим разговором. Но как же быть? Спорить с ним сейчас, возражать - значит обидеть его... Нет, она не могла сделать этого теперь. И Саня избегала смотреть Валерию в глаза.
7
Под вечер они пошли в Звонарево прогуляться. В буфете возле вокзала, разбившись на кучки, гуляли совхозные рабочие. Одна группа расположилась прямо у вокзальной стенки; на принесенном кем-то рядне сидели шесть парней. Посредине стояло ведро пива, валялись кружки, бутылки из-под водки. Черноусый, черный от загара, как цыган, парень в расстегнутой брезентовой куртке, надетой прямо на голое тело, короткими толстыми пальцами рвал гитарные струны и пел хриплым, но приятным голосом:
Гори, гори, моя звезда-а...
Саня остановилась возле них и строго сказала, мотнув головой:
- Вы что это возле вокзала расселись? А ну-ка марш отсюда!
Парень прекратил петь и учтиво спросил:
- Что? Марш? Пожалуйста! - и быстро заиграл, подпевая:
Легко на сердце от песни вэсэлай...
Валерий взял Саню за руку и силой увел от этой веселой компании.
- Нашла с кем связываться, с пьяными, - упрекал он ее и одновременно уговаривал: - Пошли, пошли, нечего тут делать.
- Так ведь они, чего доброго, и вокзал спалят, - слабо сопротивлялась Саня.
- Ну да, целые годы тут пьянствуют, и ничего, а нынче спалят!
- Черт меня дернул пиво заказать, - в сердцах сказала Саня.
- Здесь причина не в пиве, - возразил Валерий. - Они и водкой одной напились бы. Им сегодня аванс выдали.
- Месяц работают, а потом за два-три дня все пропивают. Ну что ж это за народ? - с горечью вопрошала Саня.
- А к чему им копить? Они нынче здесь - завтра там. Вербованные, холостые, - весело говорил Валерий.
- Можно подумать, что тебе это нравится.
- Нет, меня это просто не касается.
- Но ведь они же работают у тебя на стройке!
- Ну и пусть работают на здоровье. Они все получают, что положено.
- Действительно, как все просто! - с иронией заметила Саня.
У нее все более и более портилось настроение. После того дневного, такого солнечного подъема, когда вся душа ее звенела, как натянутая струна, когда хотелось нежных, необыкновенных слов и горячей ласки, она получила самое обыкновенное, законное предложение, как те совхозные ребята аванс. И потом этот разговор о кабинете...