Несколько мгновений Ярат потратил на борьбу с инстинктом, проснувшимся от ощущения смертельной опасности и повелевающего — убить! Саоми выиграл эту борьбу, но секундой замешательства воспользовался его противник, бросив Ярата на землю. Понял Вонг или нет, что был на волоске от гибели — неизвестно, однако не стал продолжать поединка, и последнего удара наносить тоже не стал, хотя в этот момент наверняка ничего другого не хотел так, как этого.
— Ты сделаешь то, что должен, — Вонг прошел мимо, поднял меч Ярата, — и тогда я вызову тебя на поединок. Настоящий поединок.
Ярат не сразу встал на ноги. Только сейчас, глядя в спину идущего по тропинке вниз Даена, он почувствовал, как ноет рука — от локтя до кисти. Сквозь нательную рубашку проступала кровь, пачкая выбеленное полотно. Рубашки было жаль, а по поводу раны Ярат не беспокоился — во-первых, серьезного повреждения нет, во-вторых, рука левая, может, в ближайшие дни не понадобится держать в ней тяжелое оружие.
Ярат постарался аккуратно оторвать рукав по шву, перемотал им руку, натянул кофту, снятую перед боем, нахлобучил на голову светлый парик, повязку — на глаз. Куртку надевать не стал — перекинул через плечо и пошел по следам Даена вниз, к городу.
Вечер опустился на долину Эште теплый, голубовато-сиреневый, с отблеском закатного солнца на водной глади серповидной бухты. Вонг так и не вернулся — только оружие принес и ушел куда-то, ни слова не сказав. Серхат кормила лошадей в конюшне: серую Ласточку и двух здешних. Почему-то Ярат подумал, что высокий вороной жеребец принадлежит Даену.
Женщина услышала, как он пришел, и улыбнулась, глянув через плечо. Ярат подождал, пока она окончит свое занятие, и встретил ее на выходе.
— Хороший сегодня вечер, правда? — запрокинув голову, Серхат смотрела на звезды, которые были видны не так ярко, как на безлюдном берегу, но куда лучше, чем в столице империи. Огни маленького городка Эште почти не затмевали их загадочного мерцания.
— Правда, — раненую руку не хотелось выпрямлять, но это было бы слишком заметно, поэтому Ярат сел на широкое бревно, прикаченное сюда вместо лавки, и положил руки на колени. — Скажите, Серхат, вы специально его злите?
— А почему на «вы»?
— Вы — женщина, и вы старше.
— Но не насколько же! — Серхат смотрела с легким укором, чуть наклонив голову набок.
Ярат упрямо проигнорировал ее заявление:
— Вы не ответили на вопрос.
Женщина возмущенно передернула плечами, потом вздохнула и села рядом с ним на бревно.
— А ты не допускаешь даже мысли, что мог понравиться мне с первого взгляда?
Ярат покачал головой.
— Ты настолько неуверен в себе? — брови Серхат приподнялись в наигранном удивлении, но она тут же понимающе улыбнулась. — Или тебя только недавно бросила девушка. Я права?
— Не совсем.
Серхат прищурилась, ее янтарные глаза сверкнули теплыми огоньками из-под длинных ресниц.
— И как ее зовут?
— Нэлия.
— Нэлия? Красивое имя.
— Красивое…
— А сама она какая?
— Она…
Он и сейчас видел ее очень ясно — невысокая, хрупкая, синеглазая, с длинными шелковистыми волосами, спускающимися ниже талии. В его воображении Нэлия почти всегда улыбалась. И Ярат тоже улыбнулся, но осознав вдруг, что в этот момент на него пристально смотрит Серхат, опустил голову, пряча лицо от взгляда женщины за волосами.
— Вы снова уходите от ответа, — сказал он.
Серхат молчала долго. Вечер постепенно переходил в ночь, порывы холодного ветра становились все ощутимей, и хотя двоих, сидящих на бревне у конюшни, закрывала стена дома, деревья у забора покачивались, шурша голыми ветвями.
— Я люблю его, — пальцы Серхат крутили пушистую рыжеватую прядь. — Но он совершенно не обращает на меня внимания.
— Не обращает? — искренне удивился Ярат. — Мне показалось наоборот.
Серхат фыркнула.
— Понимаешь, рычать на каждого, с кем я заговорю, и признаваться в любви — это совсем не одно и то же!
— Значит, вы пытаетесь заставить его ревновать?
— Вроде того, — женщина пожала плечами.
— Не самая лучшая тактика, — пробормотал Ярат. Рука все еще ныла.
— Да ну? — Серхат тряхнула волосами. — А ты можешь предложить что-нибудь получше? Вряд ли. Я уже многое испробовала. Даен — взрослый человек, я тоже. И я хочу, чтобы он сказал мне, что любит. Или… или уехал отсюда далеко-далеко и никогда не возвращался, чтобы я перестала думать о нем!
"Может она и права, — подумал Ярат. — Даен Вонг действительно ревнует, это заметно сразу, но только что он предпочтет сделать сначала: признаться в любви или все-таки избавиться от соперника?" Не то, чтобы Ярат этого опасался, но ему не хотелось и дальше портить отношения с человеком, которого он уважал несмотря ни на что, и на помощь которого очень рассчитывал. Однако пока Серхат не решит, что достаточно потрепала нервы своему возлюбленному, придется быть настороже и…
"Нет. Я этого не хочу".
— Серхат, — Ярат обернулся к женщине, постарался заглянуть ей в глаза. — Я не хочу, чтобы так продолжалось дальше. Скажите Даену все, как есть, или, по крайней мере, перестаньте его дразнить.
— Сказать? — она скривилась.
— Это будет лучше всего.
— Неужели? И где это видано, чтобы женщина произносила такие слова первой?
— Вы их уже произнесли. Только скажите это Даену.
— Ну, Ярат, — она молитвенно сложила руки, — неужели тебе сложно поддержать мою игру еще хотя бы пару дней? Может быть, этого будет достаточно? Ярат, я обещаю, если через два дня ничего не изменится, я перестану строить тебе глазки. Честное слово!
— Лучше перестаньте прямо сейчас.
Серхат изумленно смотрела на него округлившимися глазами, потом вдруг сощурилась, под ресницами блеснули злые огоньки. Резко поднявшись, она развернулась и быстрыми шагами пошла прочь. Ярат немного растерянно смотрел ей вслед, сам не понимая, что на него нашло. Похоже, он все-таки нагрубил, хотя ни за что не собирался этого делать. Однако нечестно было бы и дальше стравливать их с Даеном, к тому же — кто знает? — вдруг Вонг все-таки захочет убить своего нового ученика, и придется им драться по-настоящему. А Ярат очень этого не хотел, но и поддаваться не смог бы — ведь тогда его самого ожидала смерть.
* * *Я уже порядком замерзла, однако не смела обратиться за помощью к своим спасителям. И так напросилась в попутчики… Похоже, у меня дурная привычка — напрашиваться. Сначала к Ярату, который, в конце концов, не вытерпел и прямо заявил, что хочет ехать один, а теперь к этому беловолосому аранту по имени Стиг. Не знаю, сильно ли я буду стеснять его и остальных, но постараюсь быть как можно незаметнее.
Как ни странно, замерзнуть окончательно мне не позволили. Под повелительным взглядом командира отряда коренастый тамоец Аел вынул из сумки какую-то фуфайку и бросил мне. Я поймала вещь и быстро натянула на себя, поблагодарив Аела. Фуфайка оказалась старой, изрядно поношенной, но теплой и чистой.
Вечером, когда уже окончательно стемнело, мы остановились у придорожного трактира. Сперва я долго нервничала, соображая, как и где мне придется провести эту ночь, но опасалась напрасно. Хотя отдельную комнату мне никто не собирался оплачивать, те трое, что оказались в одном помещении со мной, казалось, вовсе забыли о моем существовании и не обращали ни малейшего внимания.