— Расскажите об учебе в Киевском училище.
— Возглавлял училище комбриг Егоров — однофамилец репрессированного маршала. Старый офицер, эрудированный, знал хорошо английский, немецкий, французский языки; приезжали разные делегации, он с ними общался без переводчика. Когда мы прибыли в училище, я был старший, представился. Он сказал, что нас 10 человек разместят в отдельной комнате. Я отказался — другие курсанты посмотрят, скажут: что за привилегии? Москвичи приехали — им отдельную комнату, отдельная официантка. Мы хотели быть на общих правах — что Иванову, Петрову, — то и нам.
Он с комиссаром училища посоветовался, решил, что желание курсантов надо выполнить. Это было общевойсковое училище, выпускали командиров стрелковых взводов. Кто на «отлично» экзамены сдавал, тех выпускали командирами рот.
— Какие занятия вам запомнились?
— Первое — что в основе основ лежал «Краткий курс истории ВКП(б)». Этот основной политический курс мы должны были знать, поскольку эпоха была такая, вы сами понимаете. Проходили историю России, историю Украины — это считалось спецпредметами. И боевая подготовка — больше упор делался на нее. Были ночные занятия, совершали марши по 50, 25, 10 километров, а 5 километров даже и маршем не считалось. Бегали много, ребята были молодые, здоровые. Так что нагрузка была очень большая. Украинский язык преподавали. Я когда в горном училище учился, там его тоже требовали, но все же это по-граждански, а тут по всем правилам.
И второе — немецкий язык, поскольку я его в школе изучал и в училище. Когда в плен немцев брали, я с ними разговаривал. Может, я его не совсем правильно понимал, может, он какие вопросы не понимал, но, во всяком случае, первый допрос я проводил, когда их захватывали.
— Материальную часть какую изучали?
— Вы же знаете, что у нас до войны основой основ была винтовка 1891 года, «трехлинейка», и появились самозарядные винтовки перед финской войной 1939 года. Но винтовка, СВТ называлась, она несовершенная была. Во-первых, морозы были 50–55 градусов — хочешь выстрелить, а затвор еле ползет. Мы и веретенное масло пробовали, и как только ни ухищрялись…
Появились первые автоматы — на взвод давали один или два пистолета-пулемета Дегтярева. Дегтярева использовали и ручной пулемет. Это прекрасный пулемет, хотя и станковый пулемет у нас был прекрасный. Но ручной пулемет с воздушным охлаждением, в станковом пулемете вода закипела, все, стрелять больше нельзя. А из этого строчи сколько угодно, без остановки.
Но основой, повторюсь, была винтовка. Она нас выручала в первые дни Отечественной войны — штык и приклад. Немцы не принимали, они боялись нашей штыковой атаки. А ведь мы по 5–7, а то и по 10 раз в сутки отбивали атаки, были такие моменты. Яростные атаки — немец с автоматом, а мы штыком и прикладом их лупили.
У меня был пулеметчик Нетринос, он у трех пулеметов приклады расколотил за время войны. За ствол брал и немцев бил.
— Артиллерии и танков не было в училище?
— Учебных было два танка, учебные 76-мм орудия и «сорокапятки». Мы почему их должны были изучать? Вот ситуация создалась — артиллеристов разбили, а командир стрелкового взвода не знает артиллерии. Он обязан знать, поэтому мы эти орудия изучали. Дальнобойную артиллерию мы не изучали, а эти два орудия изучали. Мы могли стрелять из них и данные для стрельбы подготовить. Миномет был в основном ротный, 50-мм, а 82-мм миномет был в специальном пулеметном батальоне. Где создавался трудный момент — командир дивизии этот отдельный батальон перебрасывал на нужный участок.
— Во время войны с Польшей боев вообще не было или все-таки были?
— Были. Когда немцы подошли к Ровно, — а я уже из Олыки вернулся, — с ними мы там столкнулись. И когда бой завязали, вскоре и с нашей стороны парламентер с белым флажком пошел, и с их стороны парламентер. Он спрашивает, кто мы такие. Мы отвечаем — русские, не видно, что ли? Он в погонах, а мы с петлицами. Немцы извинились перед нами, и мы перед ними извинились. Часа 2–2,5 шел крепкий бой, и у нас, и у них были раненые и убитые.
А с поляками? Как только немцы по ним ударили, они разбежались — поснимали свои шинели, погоны и разошлись по домам. Немцы не взяли в плен практически ни одного поляка.
— Как встречали Красную Армию в Западной Украине?
— Западная Украина — это преимущественно наши украинцы и белорусы; они сколько находились под игом польским, столько и мечтали быть с Россией вместе. Поэтому, когда мы пришли туда, они нас забросали цветами, они нас обнимали. Уж если есть у него яблоко в кармане, он красноармейцу то яблоко подарит. То есть добродушно принимали, говорили: «Мы здесь не жили, а вымирали». Поляки к ним относились плохо… Очень хорошо встречали, не помню ни одного случая враждебных действий.