– А тебе место на гостевую трибуну дадут? – спросил комфронта. – Сам говоришь, что там всё оцеплено будет, а уж если какой начальник приедет, так и на километр не подберешься.
– Место у меня будет на самой лучшей трибуне, – сказал я. – На крыше дома Гинзбурга. Высота здания – метров пятьдесят, расстояние до университета – километра полтора по прямой. В бинокль или стереотрубу будет видно, когда начальники соберутся. Вот тут нам и пригодятся те самые радиоуправляемые мины, которые нам сегодня показывали. Ну и тротил с армейских складов. Дайте команду выдать побольше. Я и снарядами к гаубицам возьму.
Кирпонос задумался, покачал головой.
– А что вы вообще там минируете? Дай схему.
Я протянул комфронта документы, пояснил:
– Дома на Крещатике, кинотеатр и комендатуру, само собой мосты через Днепр – железнодорожный, Дарницкий, деревянный Наводницкий и мост имени Евгении Бош.
– А ты хочешь еще заложить фугасы на площади…
– Хочу.
– Ну допустим. Тебе то зачем оставаться? В городе будет действовать группы ОМСБОН НКВД – Берия уже мне телеграфировал. Они все исполнят.
– Для надежности. А ну кто сдаст схему минирования?
– Нет, я уверен, что мы удержим Киев. Незачем это все. Снаряды нужны УРам..
Хоть в лоб, хоть по лбу. Я чуть не вспылил, едва сдержал ругательства.
– А если под мостовой рванет? На площади? Детонация и фьють… – комфронта крутил документы в руках – Погибнут простые жители. Нет, я не могу отдать такой приказ.
– УРы бы тоже надо заминировать… – невпопад ответил я, пожал плечами – Разрешите идти?
– Подожди!
Кирпонос закряхтел, отпил остывшего чая из стакана. Сомневается.
Я решил все-таки попробовать сходить в последнюю атаку на комфронта.
– Место минирования на площади огородим, дескать идут строительные работы, никто не подойдет, никакой детонации не будет. Все сделаем аккуратно – комар носу не подточит. У футболистов есть такая поговорка. Доиграем в раздевалке.
– Это как? – Кирпонос заинтересовался.
– А вот так. Если не получается на поле, а ставки высоки…
– Расшифруй.
– Нанести немцам максимальный урон. Ну а если не удержим Конотоп и Гудериан прорвется? Вдарим как следует в Киеве. По ихней верхушке.
Генерал забарабанил пальцами по столу, потом тяжело вздохнул.
– Ладно, под мою ответственность. Напечатай распоряжения по складам, подпишу. Роту саперов я тебе тоже выделю. Все, иди работай.
Я повеселевший рванул готовить документы, а тут в приемную осторожно заглянул Ильяз, улыбнулся. В его руках был сверток, в котором, судя по форме, лежала бутылка. Младлей смущенно улыбнулся, произнес:
– Бетр Николаевищ, есть минутка?
Смотри ка… И отчество знает. Мы вышли в коридор, Ахметшин протянул мне авоську. В бумаге была бутылка Хванчкары.
– Любимое вино, товарища Сталина. И сбасибо, что вытащил меня с губы.
– Саперы своим помогать должны – я посмотрел этикетку, выпуск прошлого, довоенного года – А разве Сталин не Киндзмараули любит? Ты сам-то какими судьбами здесь оказался? – я решил пока не раскрывать карты, послушаем, что он скажет.
– Да вот, откомандировали меня сюда, а зачем, не сказали. Жду вот, в тринадцатый кабинет, там пока нет никого, дай, думаю, зайду. А то потом закрутится, мог бы не успеть.
Мы немного поболтали о том, о сем, Ильяз оказался весьма подкован в делах штаба, разузнал про меня почти все. На орден посматривал с легкой завистью, заглядывал в глаза. И я решил больше не тянуть кота за что-то сзади:
– Меня прикомандировали к непростым москвичам, что приехали в город. Будем минировать важные объекты. Хочешь быть при мне?
– Очень хошу, товарищ старший лейтенант! Но надо закончить в этом тринадцатом кабинете…
– Не переживай, там все хорошо будет.
В тринадцатом кабинете вопрос решили быстро. Мы же в управлении фронта работаем, или кто мы такие? Тут завыла сирена воздушной тревоги. Нас опять начали бомбить – спустились в бомбоубежище.
И сразу оказались на «командно-штабном учении». Генералы и полковники спорили, как лучше остановить Гудериана. Выдвигались самые смелые идеи, военачальники раскраснелись, дошли до стадии «а я вот сейчас буду звонить в ставку», «а вот товарищ Сталин сказал на съезде..».
Я уселся на табуретке, откинулся к стене. Закрыл глаза и попытался подремать немного. Ко мне подвалил Масюк, прошептал:
– Петь, я у тебя бутылку Хванчкары видел…
Вот глазастый! Заметил, как я перекладывал добычу.
– Подарок или что?
– Взятка.