— Умеешь играть?
— А то! С меня музыкальное сопровождение, с тебя вино и рассказы про героические подвиги
— Да они там работают!
— Связь поддерживают две девчонки. Еще две в смене «про запас», в комнате рядом.
— Аркаш, я женат вообще-то.
— Да она и не узнает!
— Не пойду.
— Ну пожалуйста! Побудешь просто для вида, потом смоешься.
Я представил себе дальнейшее, заржал. Да так, что генералы оглянулись на нас, цыкнули.
— А потянешь двоих то? — пришлось перейти на шепот.
— Ты сомневаешься? — Масюк подтянул ремень, поправил гимнастерку.
Я был на сто процентов уверен, что наглому адъютанту ничего не обломится, но стало даже интересно.
— Ну пошли дон Жуан.
— Это кто еще такой? Из интербригад товарищ?
Я опять чуть не подавился от смеха.
Глава 5
Связистки были довольно-таки симпатичные. Стройные, фигуристые. Одна блондинка, с волосами настолько светлыми, что они казались выкрашенными белой краской, вторая брюнетка. Лет по двадцать пять, не больше. Аркаша, видать, вокруг них давно хороводы водил, потому что прошел, сел по-свойски, не спрашивая разрешения, и представил меня:
— А это, девчата, мой товарищ, Петя Соловьев. Настоящий герой, Кирпоноса нашего спас.
Девушки с любопытством на меня посмотрели.
— А это вот Надя и Люба, — представил их Аркадий.
— А мы вас немножко уже знаем, — улыбаясь, сказала Люба, круглолицая блондинка с одинокой полоской ефрейтора на петлицах. — Вы всегда такой серьезный, прям страшно становится, — и она захохотала, прижимаясь к плечу своей подруги, темноволосой Нади. Та была сержантом, наверное, поэтому вела себя немного посерьезнее. — Помнишь, мы хотели Петра Николаевича с орденом поздравить, а потом испугались и убежали? — Люба опять захохотала.
— Товарищ старший лейтенант, не обращайте на нее внимания, она у нас ужасно несобранная. Хохотушка, просто страсть какая-то! Мы тут такими вещами занимаемся, можно сказать, на нашем узле связи всё управление держится, а она знай себе посмеивается. И ничего мы тогда не испугались, просто вас вызвали куда-то.
— Хватит тебе, Надя, бурчишь как старуха столетняя, — улыбнулась Люба, поправляя выпавшую из-за уха прядь волос. — Давай попросим лучше товарища старшего лейтенанта спеть. У нас и гитара имеется.
— Так и мы с собой принесли, — показал на инструмент Масюк.
— Это у вас, товарищ Масюк, не гитара, а одно название, — заметила Надя. — Наверное, там гриф на веревке держится, чтобы не отпал случайно.
Скорее всего, в словах девушки было зерно правды, потому что Аркаша как-то потихоньку отодвинул свою гитару в сторону.
— Ну давайте ваш инструмент, если он лучше нашего, — решил я спасти своего друга. А то застыдят девчата, потеряет авторитет.
Надя принесла гитару. Я сел поудобнее, провел рукой по струнам. Хм, а тут всё по-настоящему, видать, кто-то занимается — и струны новые, и настроен инструмент как следует. Находят же время люди!
Я не стал ломаться и изображать из себя великого артиста, которого надо уговаривать выступить. Пришел петь — так пой, если умеешь. Кашлянув, чтобы прочистить горло, я начал. Новых, еще не слышанных здесь песен, решил не показывать: зачем выделяться, давать повод для ненужных вопросов? Я и довоенных вещей достаточно знаю, на всех хватит. Так что в ход пошли и «Как много девушек хороших…», и про сердце, которому так хочется любить, и про утомленное солнце. Даже про свидание у аптеки изобразил.
Смотрю, Масюк на почве любви к искусству уже присоседился между девчатами, то одной на ушко что-то пошепчет, то другой.
Открыли бутылку, разлили по стаканам. Связистки притащили немудреную закуску — ливерную колбасу, черный хлеб, пару помидоров. Под такую еду, конечно, сам бог велел беленькую, но и грузинское вино пошло на ура. Только быстро кончилось.
Девушки раскраснелись, начали о чем-то перешептываться. Делят нас, что ли?
— Старик, не ломай компанию, — тоже зашептал мне на ухо Масюк. — Уступаю тебе Любку.
Блондинку отдал. Щедрый.
— Давай, теперь ты нам спой, — я передал гитару товарищу.
И тот спел. Голос у Аркаши оказался хорошо поставленным и вдарил он по романсам. «А помнишь, как, бывало…», «Гори, гори, моя звезда…». Девчонки «поплыли». Глаза заблестели, дыхание участилось. Тут я понял — дадут.
И что мне делать? Впору самому петь «Не искушай».
— Товарищ лейтенант, проводите в курилку, — первая решилась Люба, обращаясь ко мне.
Я встал, поправил гимнастерку. Сверху раздавались взрывы, бомбоубежище временами неплохо потряхивало. Романтика!