– Ты! – шепнул колдун.
От ужаса бешено заколотилось сердце, и Аттия сделала вдох, чтобы успокоиться. Нужно заставить себя протиснуться на задымленную арену, но еще нужнее при этом сохранять спокойствие и не показывать страх. Не показывать свое отличие от других зрителей.
Трое избранных чародеем встали в ряд, и Аттия почувствовала, как женщина вся дрожит от волнения. Чародей шагал по арене, всматриваясь в их лица. Аттия дерзко перехватила его взгляд. Чародею не узнать, что у нее на уме, – в этом она не сомневалась. Она видела и слышала такое, что он представить не в силах. Она видела Внешний Мир.
Чародей взял женщину за руку и секунду спустя чуть слышно проговорил:
– Ты тоскуешь по нему.
В глазах у женщины отразилось изумление. К морщинистому лбу прилипла прядь волос.
– О да, господин, тоскую!
– Не бойся, – улыбнулся чародей. – В Инкарцероне он обрел мир и покой. Тюрьма хранит его в памяти. Белые камеры в целости берегут его тело.
Рыдая от радости, женщина целовала ему руки:
– Спасибо, господин! Спасибо за добрые вести!
Толпа одобрительно загудела, и Аттия позволила себе саркастическую улыбку. Вот глупцы! Неужели не понимают, что так называемый маг не сообщил женщине ровным счетом ничего? Сплошные догадки да пустые слова, а эти доверчивые души с удовольствием проглотили наживку.
Жертв чародей явно отбирал тщательно. Высокий мужчина был так напуган, что согласился бы с чем угодно. Чародей спросил, как его хворая мать, и мужчина пролепетал, что ей уже лучше. Публика зааплодировала.
– И быть посему! – Чародей махнул изувеченной рукой, призывая к тишине. – Предсказываю, что с Включением Дня ее жар спадет. Твоя мать сможет сесть и призовет тебя, друг мой. И проживет она еще десять лет. И будет держать на коленях внуков, детей твоих!
Высокий мужчина не мог вымолвить ни слова. Аттия с отвращением увидела, что в глазах у него стоят слезы.
Зрители зароптали, вероятно впечатленные меньше, чем тот мужчина. Чародей направился было к Аттии, но вдруг повернулся к ним.
– Иные из вас думают, что предсказывать будущее просто, – начал он, обратив к толпе моложавое лицо. – «Как определить, прав он или нет?» – гадаете вы. И вы совершенно правы. Но прошлое, дорогие мои, – дело другое. Я расскажу вам о прошлом этой девушки.
Аттия напряглась.
Возможно, чародей почувствовал ее страх, потому что его губы дрогнули в улыбке. Он смотрел на Аттию, и его глаза покрывались поволокой, становясь отрешенными и темными, как ночь. Потом он поднял руку в Перчатке и коснулся лба девушки.
– Я вижу длинную дорогу, – прошептал он. – Вижу бессчетные мили, бессчетные дни скитаний. Вижу тебя сидящей на четвереньках, как зверь. Вижу цепь у тебя на шее.
Аттия нервно сглотнула. Хотелось отпрянуть от чародея, но вместо этого она кивнула, и толпа притихла.
Чародей взял Аттию за руку, накрыв ее ладонь своей, тонкой и длиннопалой, обтянутой Перчаткой.
– Странные мысли я вижу у тебя, девушка, странные воспоминания, – удивленно начал он. – Вижу, как ты взбираешься по длинной лестнице, спасаясь от огромного Зверя. Вижу, как ты летишь на серебряном корабле над городами и башнями. Вижу юношу. Зовут его Финн. Он тебя предал. Он бросил тебя, обещал вернуться, но ты боишься, что не дождешься этого. Ты его любишь и ненавидишь. Разве это не правда?
Лицо у Аттии пылало, рука дрожала.
– Правда, – чуть слышно ответила она.
Публика замерла от изумления.
Чародей смотрел ей в душу, как в раскрытую книгу. Аттия почувствовала, что не может отвести глаз. С чародеем что-то творилось: во взгляде появилось нечто странное, на плаще – яркие блики. Ладонь, накрывшая пальцы Аттии, стала ледяной.
– Звезды! – прохрипел он. – Я вижу небо в звездах. Под ним золотой дворец с ярко горящими в окнах свечами. Я вижу его в замочную скважину на темной двери. Тот дворец далеко. Очень далеко. Он Снаружи.
Аттия изумленно смотрела на чародея. Его прикосновение причиняло боль, а она и шевельнуться не могла. Голос чародея превратился в шепот.
– Путь Наружу существует. Сапфик его нашел. Замочная скважина крохотная, меньше атома. Орел и лебедь стерегут ее, распластав крылья.
Пора двигаться. Пора разорвать эти чары! Аттия посмотрела в сторону.
Укротитель медведя, семеро жонглеров, плясуньи из труппы обступили арену. Они стояли неподвижно, как простые зрители.
– Господин! – шепотом позвала Аттия.