Я подскочила к маленькому ящику, в котором Вердит хранила свои порошки и мази, и вытащила мешочек с ярко зелёной пудрой. В два прыжка я очутилась рядом с молодым человеком, который уже пытался подняться и ударить меня новой порцией разряда молнии. Ну, уж нет! Пора заканчивать этот балаган! Я открыла мешочек и распылила пудру перед лицом юноши. Он два раза вдохнул, прошептал ругательства и вырубился. Вот так! Сладких снов! Я оттащила его назад к кровати. За дверью послышались голоса сестёр и торопливые шаги.
Вот чёрт! Хотя не удивительно, что они проснулись после такого шума.
— Петс, что случилось? — Кермисайт ворвалась в комнату первая.
За ней последовали Бертьерайт, Калаверайт и Вердит. Вид у всех был помятый. Похоже, наша драка вытащила их из кровати в тот момент, когда они видели уже десятый сон.
— Почему тут такой беспорядок? — удивилась Вердит, осматривая лужу на полу возле кровати, сломанный стул и почерневший комод, на который пришёлся разряд чёрной молнии.
— Молодой человек немного не в себе. Как только буря закончится, мы отнесём его во дворец, а пока ему лучше спать, — ответила я, закидывая ноги юноши на кровать.
— Это что, ОН всё устроил? — удивилась Бертьерайт.
— Да, — кивнула. — Пришлось использовать сонный порошок, чтобы он не буянил. Проспит дня два…
— Говорила, что от него будут неприятности! Но меня никто никогда не слушает! И что мы будем делать, когда действие порошка закончится? — Калаверайт скрестила руки на груди и уставилась на меня, не мигая, своими большими глазами цвета охры.
Бертьерайт опять начала покусывать большой палец. Молодой человек явно пугал её.
— Мы увезём его во дворец завтра же. Он явно оттуда, — я вспомнила, как молодой человек кричал про отрубание моих рук и пришла к выводу, что с такой спесью и угрозами может говорить лишь знатный лорд из хорошей семьи, явно имеющий влияние и власть.
— К тому же нам уже пора представиться и принести присягу нынешнему правителю принцу Алмазу, — продолжила я.
Идея возвращения во дворец меня немного страшила, но откладывать поездку уже было нельзя. Мы в подходящем возрасте, чтобы присягнуть на верность, да и от молодого человека нужно избавиться как можно быстрей. Кто знает, что он может ещё учудить.
Сестры с удивлением уставились на меня. Бертьерайт захлопала в ладоши.
— Ура! Мы возвращаемся!
========== Сборы. Приезд ==========
Суматоха с утра стояла невообразимая: сёстры вытряхивали из своего гардероба ворох одежды, косметики и драгоценностей. Они решили забрать с собой всё, что у них было, так как считали, что больше в этот дом они не вернутся. Вердит то и дело подбегала к ним с новыми сундуками и ящиками для упаковывания всего этого барахла. Я же решила взять лишь самое необходимое. Всё равно одежду придётся шить по новой, драгоценности переделать в соответствии с модой двора, а косметику мы всегда делали сами.
Я взяла с полки хрустальный флакончик с жёлтой маслянистой жидкостью, открыла крышку и нанесла на запястье. Мои любимые духи. Немного пряный и сладковатый запах окутал ароматным облаком. Как тепло и спокойно. Мамин подарок. Она искусно умела смешивать ароматические масла в потрясающие композиции. Для каждой из сестёр она изобрела свой неповторимый аромат, формулу которого мы знали наизусть с детства. Мама всегда говорила, что женщина может не иметь красивого платья или туфель, но её лицо, волосы и руки должны быть в идеальном состоянии, а пахнуть она должна, как богиня: ярко и броско. Но не вульгарно, а нежно и дерзко, оставляя после себя мимолётный шлейф, когда она выходит из помещения. Мама была настоящей красавицей, и говорили, будто бы она разбила немало сердец при дворе предыдущего правителя. Она владела секретами изготовления всевозможных порошков, мазей и кремов для лечебных целей или красоты, отчего её за глаза называли ведьмой. Однако, она не успела научить нас всему, что знала, в полной мере. И Вердит — её верная компаньонка и наша няня, доучивала нас премудростям, которые сама едва ли успела почерпнуть в ходе маминых экспериментов.
Я положила духи в свою дорожную сумку и взглянула в зеркало. Мне говорили, что из всех сестёр я больше всех походила на маму. То же точёное лицо, прямой нос, фарфоровая кожа и длинные чёрные волосы до пояса с зеленоватым отливом, которые я обычно скручивала в шишку. Только вот глаза у меня точь-в-точь папины: большие, немного раскосые, цвета мутного изумруда. У меня уже достаточно хорошо сформирована грудь, тонкая талия, а тело подтянутое и стройное, спасибо ежедневным тренировкам. Мама всегда мне говорила, что я самая красивая из сестёр и обязательно должна выйти замуж за влиятельного человека, делая ставку на расчёт, а не чувства, чтобы послужить укреплению капитала семьи и составить хорошие партии для младших сестёр. Вот чем по сути являлась моя привилегия старшинства: да, я получала самое большое приданое, возможность принимать решения относительно будущего семьи, но, вместе с тем, принести в жертву свои личные чувства и устремления, если они не связаны со всеобщим благосостоянием. Может быть Калаверайт больше подходила на эту роль. Её амбиции порой удивляли меня, а внешность ничем, как я считала, не уступала моей. Но, к сожалению, для нас обеих мир никогда не спрашивает, чего хотят его пылинки. Мир поступает в соответствии со своим планом, ибо только боги никогда не ошибаются, а всё остальное лишь шелуха и расходный материал.
Любовь? Меня она никогда бы не должна коснуться. Моё положение не из тех, при котором можно выбрать любовь. Однако она, похоже, всё же каким-то образом умудрилась проникнуть в моё сердце. Тот молодой человек проделал крошечную брешь и по-хозяйски поселился там, вызывая в теле незнакомые реакции и чувства.
Я вздохнула. Нужно отвлечься и собираться в новую жизнь. Но мысли о нём не оставили меня даже в пути, хотя требовали максимального внимания и концентрации на управлении кораблём. Эта старая летательная посудина принадлежала ещё моему деду и, казалось, грозила развалиться на части в любую минуту. По моим расчётам добраться до дворца мы точно сможем, а большего пока и не требовалось. Мы с Калаверайт — единственные, кто мог управлять кораблём, подменяли друг друга по мере необходимости. Кермисайт и Бертьерайт играли в шарады, а Вердит дремала в уголке отсека с коробками и сундуками. Молодого человека мы разместили на единственном лежаке в отдельной каюте. Только о нём я постоянно и думала. Мои действия приобрели какой-то странный автоматизм. Я как будто сдавала тело в аренду: двигалась, улыбалась, вела наш корабль, но мысли мои были только с ним. От порошка он так и не проснулся. С одной стороны это было хорошо, так как я боялась его новых выходок, с другой — мне ещё раз хотелось посмотреть в его синие глаза. Почему же он так ненавидит меня? Мы впервые встретились, на краткий миг потеряли голову и разрушили волшебство, которое только-только начало зарождаться между нами. Может, всё это — результат травмы, и он принял меня за кого-то другого? Во сне он часто шептал имя: Аметист. Когда я впервые его услышала, сердце сжалось, и чернильная клякса ревности расплылась по телу. Мне было физически больно от этого имени. Кто она? Кем ему приходилась? Возлюбленной? Невестой? Женой? Одно я знала точно — она много для него значила. Я даже заметила слезинку, сбежавшую по щеке. Это имя заставило его плакать.