- Я понимаю, что мое появление не должно было когда-нибудь произойти в твоей жизни, но я хочу помочь, - сухо и немного с болью произнес он, продолжая, разглядывая меня.
- И как? Тоже направишь меня в хранилище, искать нужное? - слабенько съехидничала я.
- Нет, я не собираюсь тебя посылать. Фелисия сейчас не может выйти из-за наказания и действительно помочь, но я могу. Ты в опасности, которая скрутилась вокруг тебя, как назревающая гнойная рана и вот-вот прорвется. Готова ли ты принять от меня помощь? - С каждым словом он подходил медленно ближе ко мне, но попыток сбежать я не предпринимала.
- Как тебя величать батя?
- Рапцер,- улыбнулся он в ответ, и легонько коснулся моих волос, поглаживая.
- А я Вера, - представилась сама, поднимая глаза на мужчину. Тот лишь хмыкнул и уселся рядом, убирая свою руку с моей головы.
- Знаю, - так ты согласна на помощь? - проникновенно спросил мой отец, с напряжением в глазах.
- Вообще-то о помощи не спрашивают, ее оказывают, - вредно фыркнула я, еще не до конца принимая, что у нас есть семья.
- Я спросил, потому что тебе может быть больно, - с тяжелым вздохом пояснил он, продолжая наблюдать за мной.
- А без "больно", никак? И вообще, почему ты раньше не появлялся? - Развернулась в пол оборота, все еще крепко придерживая к груди бумаги.
- Я был в заточении, и только недавно высвободился с закрытого мира, не думаю, что развернутый ответ сейчас уместен, давай уже я тебе передам знания? - с печальной улыбкой и, не смотря на меня, ответил, немигающе смотря на стену отделанную темным деревом.
- Хорошо, не сейчас, но я хочу знать правду, - возмущенно пискнула я.
Он помолчал немного, думая о чем то своем. На лбу появилась вертикальная морщина, старея лицо мужчины и делая его хмурым.
- Ладно, давай с передачи информации. И Вера, будет больно, зови свою птицу к себе, хорошо? - Слово "больно" произнесенное из уст отца, начало напрягать, и я не была готова к ней, но помощь была нужнее. Ведь не смертельно?
Поторопилась я довериться отцу. К такой боли я была совершенно не готова. Руки, обхватившие мою голову, не позволяли вырваться, а голова раскалывалась от информации широким потоком вносимая в мозг. Я кричала, просила остановиться, но меня не слушали, продолжая вкачивать в меня знания местности, заклинаний, ритуалов и прочей дребени. От боли не смогла даже открыть глаза, продолжая кричать и вырываться, уже моля и проклиная.
- Зови своего феникса, - в который раз строго и зло потребовал отец.
Да какой к черту феникс, когда я уже языком плохо ворочаю, а про мысленно и подавно не могу. В голове полнейшая каша, которая как на дрожжах стремительно разрасталась.
- Вера, зови свою птаху, ты хозяйка в своей голове, давай прибирайся в ней и зови, - почти что закричал он, но руки так и не убрал. А мне хотелось только отключиться и не испытывать такой боли, даже дышать стало трудно, каждый вздох давался с трудом, через силу.
Не могу я больше, где эта птица? Найду, гарнир сделаю. Прибраться в голове не получалось, и выйти из марева, я примерно знала, что нужно попасть в мой лес, но выбраться не могу.
Отчаявшись на спасение, я закричала. Не голосом, а мыслями, теперь умоляя своего феникса мне помочь. Сознание медленно стало погружаться в темноту с каждой секундой крика. А потом что-то ледяное врезалось мне в грудь, обрывая мучения, одаривая прохладой и спокойствием.
В себя я пришла прижатая к полу, телом отца. Завидев, что я открыла глаза, он облегченно выдохнул, стер пот со лба и завалился рядом со мной, рухнув обессиленно. Разговаривать не хотелось совершенно, а думать тем более, голова, словно опухший вакуум, отзывалась пустотой, а простейшие мысли в ней растворялись.
- Козел, - прокаркала я, шелестя охрипшим голосом, прикрыв от слабости глаза и кажется снова уплыла в темноту.
Второй раз я пришла в себя, на постели, заботливо укрытая одеялом, а рядом на маленьком столике, будоража носовые рецепторы, стояла еда. Горячая и аппетитная картошечка, заправленная сочными кусочками мяса.
Ради такого, даже забыла о слабости, моментально набросилась на вкусняшку. Одна порция закончилась почти незаметно, гулко ухнув в пустой желудок. Кристально чистая тарелка больше радовать не собиралась, но всплывшие знания тут же всплыли сами, формируясь. Секунда и теперь передо мной еще такая же тарелка, но с салатом из овощей, вместо мяса. Магия поддавалась теперь сама, точно и незамедлительно формируясь в то, что мне нужно.
Кажется, я объелась, даже надкушенный два раза кусочек торта, вызывал лишь отвращение. Где сейчас мой отец я сообразила сразу, благо магия и все остальное теперь мне доступны. Он находился в другом мире, помогая моей взбалмошной сестрице. Я без труда поднялась, и теперь без помощи артефакта - кругляша почистила одежду.